С тобой навсегда
Шрифт:
Когда он уходит, я с минуту размышляю над его пожеланием:
«Что-то он такое сказал? Квартира ждет... Ну конечно же! — на меня нисходит озарение и приятно сжимается сердце. — Не квартира, а наверняка Петер ждет меня возле квартиры! Зачем ему являться в театр, светиться здесь, если он знает, где я живу? Без проблем!»
Я подхожу к окну.
Кандидат все еще дежурит...
«Какой неусыпный страж!»
Закрываю
ТЮЛЬПАНЫ ИЗ АМСТЕРДАМА
Однако ни возле моего дома, ни тем более возле квартиры, под дверью, меня никто не ждет.
«Что ж, ты сама того хотела!.. Чего хотела, того и добилась. Никакой личной жизни... Глупая, безрассудная! А как же новый стиль?»
Я вхожу в квартиру, останавливаюсь в прихожей возле нового зеркала. Делаю попытку улыбнуться себе.
«Ты умница-разумница! Так их всех! Одного выгнать, от другого сбежать! По боку их! А сама — под одеяло. С головой уйти от этого странного, жестокого мира, забыться. Правильно, дорогая, драгоценная...»
Кажется, именно так я сейчас и поступлю, если никто не явится.
И здесь, действительно, над самой моей головой раздается звонок. Бодрый, даже веселый какой-то, — он оглушает меня. И еще я в некоторой растерянности:
«Кто это? Петер или Кандидат?..»
Кто бы ни был! Не следует спешить открывать дверь.
Я кладу руки на замок и считаю до тридцати.
Звонок повторяется. Тогда я открываю.
Это Петер. И даже не один, а с каким-то человеком, который держит в руках большую корзину с тюльпанами. Петер смотрит на меня очень серьезно и чуть-чуть вопросительно. Он как будто полагает, что этот момент многое решает в его жизни. А тот человек тоже смотрит на меня и как-то очень уважительно улыбается. Я думаю, что это друг Петера, — тот врач, у которого Петер сейчас живет.
«Какой ловкий ход! Привел друга, чтобы избежать разборок?»
Я отступаю на шаг, приглашаю их срывающимся голосом:
— Проходите...
Прокашливаюсь.
Но они не спешат проходить. Петер принимает у того человека корзину с цветами, дает ему какую-то не нашу купюру (я догадываюсь: за услуги) и один заходит в квартиру. Обе руки Петера заняты, поэтому дверь он закрывает спиной. Так и остается стоять, прислонившись спиной к двери.
— Петер... — смотрю я на него вопросительно.
Он ставит корзину к моим ногам:
— Вот это... точно из Амстердама!
Я наклоняюсь, нежно трогаю цветы руками, поправляю узкие длинные листы — влажные и прохладные; цветы вздрагивают. И даже чудится,
Я не могу им не улыбнуться:
— Боже мой! Какое чудо! — бросаю быстрый взгляд на Петера. — Но они же... наверное, дорогие. Это целое состояние!
Петер вздыхает облегченно, убедившись, что его подарок принят. Пожимает плечами:
— Извини меня, Люба. Я вчера... повел себя... не очень. Не сдержался. Но, признаюсь тебе, мне и сейчас нелегко сдерживаться — ты так прекрасна! Руки мои сами тянутся к тебе. И я ничего не могу с собой поделать.
В такие моменты глаза всегда подводят меня — полнятся слезами. Так и сейчас.
— Ты меня тоже извини, Петер! И я повела себя не лучшим образом. А сегодня весь день пытаюсь себя понять. Кажется, я боялась потерять голову, боялась переступить грань. Ты бы потом первый не простил мне этого.
— Нет, это я потерял голову и переступил грань, — настаивает Петер. — Я за это винюсь, но не раскаиваюсь. Я будто погрузился на мгновение в волшебный сон.
— А ты дерзкий, — я улыбаюсь, присаживаюсь на корточки и зарываюсь лицом в цветы.
«Как нежен их аромат!»
Слышу, Петер подходит ко мне сзади. Он берет меня за плечи, помогает подняться.
Вот мы стоим с ним лицом к лицу. Близко-близко.
Я стою — чуть-чуть запрокинув голову, потому что он много выше меня. Он — прекрасная скала в Альпах, а я — восторженная путешественница, взирающая на ее вершину. Это, конечно же, скала любви...
С нее доносятся до меня приятные речи:
— Сон этот так взволновал меня. Я растерял все свои силы, я потерял себя. Я будто глотнул дурмана и уже не хочу возвращаться в реальность. Чудное видение не отпускает меня. Имя твое — Любовь...
Я гляжу в глаза его — высокое ясное небо; я гляжу на губы его — сладкий грех. И зажмуриваюсь — крепко-крепко, и кладу голову ему на грудь.
— Можно?.. — тихо спрашивает он.
Я киваю и открываю глаза.
Я вижу, как он сейчас прекрасен. Я почему-то этого не видела вчера. Он — легендарный Зигфрид. В нем сила и любовь! Голова моя кружится, но Петер вовремя поддерживает меня. Лицо его уже совсем близко. Дыхание обжигает меня; дыхание любимого (да, да, любимого!) так вкусно! Аромат тюльпанов в сравнении с ним — ничто!
Петер нежно целует меня в губы. Но уже не так, как вчера. А как — я понять не могу. Во всяком случае руки мои вовсе не думают обращаться в лапы кошки. Руки мои — тонкие сильные лианы сейчас; они обвивают плечи его и шею. И они — словно живут сами по себе. Они не слушаются меня. Я бы и рада придержать их немного, да не могу. Они ласкают шею ему, взлохмачивают волосы на затылке... Руки мои покоряют Зигфрида, ему нравятся их ласки.