С утра и до вечера
Шрифт:
эмоциональное, есть у него непонятная и научная сторона:
дело в том, что цветовое зрение развито у рыб, птиц, гадов,
червей, раков, насекомых и даже у инфузорий, а у
высокоорганизованных млекопитающих цветового зрения нет.
Исключая, как я уже говорил, обезьяну и человека.
Этот факт противоречит одному из законов развития
животного мира. Этот закон, правило Долло, утверждает, что
эволюция не идет вспять, и если какой-нибудь орган был
утерян
у эволюционных потомков, а обезьяны как раз и есть такие
потомки низших млекопитающих, у которых цветового
зрения исследователи не нашли.
Может быть, решили некоторые биологи, методы,
которыми исследовалось зрение зверей, не достаточно были точны?
Стали снова в последние годы разными способами выяснять,
видят ли звери цвета.
И нашли: кошки видят красное, оранжевое, желтое,
зеленое, голубое и фиолетовое. Такие же краски видят
крысы и горбатые коровы зебу.
Лошади видят желтый, зеленый, синий, розовый цвета,
отличают двадцать семь оттенков серого.
Но собаки... собаки по-прежнему упорно не хотели
замечать и запоминать никакие цвета. Может быть, именно в
запоминании все дело? Может быть, собака цвета различает,
если показывать их одновременно, но не запоминает каждый
в отдельности, так как у нее, возможно, нет абсолютного зре-
ния, как у нас? Вот слух у собаки абсолютный. Это значит,
что она способна запомнить высоту тона без сравнения с
другими тонами. Не многие из людей это могут сделать:
только 0,1 процента всего человечества.
У кого где уши
У кузнечика и сверчка — в передних ножках; у саранчи
уши в брюшке, в том месте, откуда растут задние
ноги-ходули ; у бабочек и мух — в основании крыльев; у мотыльков —
в конце груди, начале брюшка; у муравьев, по-видимому,—
в усиках; у некоторых жуков — тоже; у других и у
личинок комаров — в брюшке, как у саранчи.
А слышат ли осьминоги?
Наверное, немного слышат, если крикнуть им в самое
ухо. Впрочем, сделать это не просто: снаружи осьминожье
«ухо» найти нелегко. Никаких внешних признаков, которые
указывали бы на его существование, нет. Но если разрежем
хрящевой череп осьминога, внутри найдем два пузырька с
заключенными в них кристалликами извести. Это статоци-
сты — органы слуха и равновесия. Удары звуковых волн —
но только, пожалуй, лишь сильные удары — колеблют
известковые камешки, они касаются чувствительных стенок
пузырька, и животное воспринимает звук, очевидно, как
неясный гул.
Кристаллики извести сообщают осьминогу также о
положении его тела в пространстве. Осьминоги с вырезанными
статоцистами теряют ориентировку: плавают спиной вниз,
чего в нормальном состоянии они никогда не делают,
вертятся волчком, путают верх и низ бассейна.
У человека и его братьев позвоночных — рыб, лягушек,
змей, птиц и зверей — уши в голове.
Из всех позвоночных, пожалуй, только змеи глухие. Но
герпетологи1 говорят: все тело змеи — ее ухо. (В таком
случае, ухо у нее самое длинное!) Это странное утверждение
означает, что змея «слышит» шаги и колебания почвы всем
своим телом, касающимся земли. У многих черепах уши, как
Зоологи, изучающие змей.
у змей, недоразвиты. Но некоторые из них — из рода тесту-
до—слышат звуки, колеблющиеся с частотой около 110 герц
(110 колебаний в секунду)1. Крокодилы же и ящерицы—до
3—5 тысяч герц.
Птицам доступен диапазон звуков примерно такой же?
как и человеку. Только вот нижняя его граница у них лежит
выше: 40—100 герц. Это значит, что низкие голоса многие
из них не слышат. Бесполезно, например, звать утку басом:
он для нее совсем не звучит. (У домашних уток вообще слух
очень ограниченный: от 300 и немногим больше 8000 герц.)
Поэтому птичницы, даже басовитые, зовут уток и кур
высокими голосами: «Утя-утя!», «Цып-цып-цып!»
И зяблик о басе понятия не имеет. Но попугай и филин
его слышат.
Совы слышат раз в пятьдесят лучше уток и даже лучше
человека. Из птиц только у совы есть ушные раковины —
куски отогнутой кожи вокруг уха, на которых растут особые
твердые перья. Кроме того, звуки «загоняют» в уши и перья,
распушенные веером вокруг глаз совы.
О том, какой тонкий инструмент совиный слух,
рассказывает один биолог, который наблюдал за слепым сычом.
Сыч слышал даже шум тихо сгибаемых пальцев, сокращение
мышц!
У птиц абсолютный слух, который у людей ценится как
редкий музыкальный дар. Разницу лишь в 0,003—0,007
тона попугаи и певчие птицы уже замечают.
Птицы и оглохнув отлично поют! Певец-человек в такой
беде навсегда должен забыть о сцене. (Бетховен, впрочем,
сочинял музыку и глухой.)
Слон — певец неважный, но и он отлично различает
двенадцать чистых тонов. И даже через год после тренировки
на эти тона он узнавал девять из них.