С. Х. В. А. Т. К. А.
Шрифт:
— Что в машине?
Водитель обеими руками держался за воротник рубахи и часто сглатывал. По лбу из-под дредов медленно стекала капля пота.
— Что везешь, спрашиваю?
— Приборы да ящики для образцов, — пробормотал Растафарыч. — Имей в виду, мэн, я против…
— Каких ещё образцов?
— Образцов аномальной флоры и фауны.
— А снаряга? — выдохнула Вояка, подавшись вперёд, и Тимур покрепче сжал её шею. — Припасы? Стволы?!
— Гёрла, не вожу я никаких стволов! Нет их в моем каре и никогда не бывало!
— Какой
Лохматый тяжело уставился на Тимура. Вздохнув, тот стал пояснять:
— Я его подрядил провезти меня в Зону. За четыреста евро. В машине никаких стволов, ничего такого, только пара приборов и всякие ящики.
— Четыреста, значит. — Лохматый, скривив губы, плюнул в траву под ноги Растафарыча.
— Наш промысел себе забрал! — поддакнула Вояка. — Гад волосатый, из-за тебя мы…
— А, так это НИИЧАЗ ваш бизнес порушил? — догадался наконец Тимур. — Институт в этой части Зоны всё под себя подмял, да?
— Да! — Вояка дёрнулась, но Тимур держал крепко. — НИИЧАЗу, блин, не выгодно, чтоб свободные сталкеры в этом районе шлялись… А этот гад патлатый теперь сам людей в Зону провозит, да ещё всего за четыреста!
Выстрелы у канавы звучали совсем редко, но не смолкали. Лохматый напряженно думал, разглядывая Растафарыча с Тимуром, а Вояка разорялась:
— От послала Зона работку! А чё ещё делать, а, Шульга? Теперь мы народные мстители — грабим машины НИИЧАЗа да на базы их нападаем, на экспедиции… У них уже две базы в этом районе. А мы как Робины, мать их, Гуды…
— Кто машину защищает? — перебил Лохматый, и Вояка сразу замолкла. — У канавы Барыга с Капланом. Вы двое — здесь, а кто там?
— Да, кто машину защищает? — спросила Вояка. — Кто там в наших пацанов палит?
— Владлен и Гнедиш, — ответил Растафарыч. — Охранники институтские.
— А, ну это фигня, — решила Вояка.
Тимур добавил:
— И ещё Филин с Жердем и Огоньком.
Вояка вздрогнула, переглянулась с Лохматым.
— Ты чё врёшь? — подозрительно спросил тот, вжимая ствол в висок Растафарыча, который от страха уже вспотел весь до кончиков дредов. — Что Филин со своими в автобусе институтском делать будет?
Продолжая сжимать шею Вояки и не опуская нацеленного в грудь Лохматого пистолета, Тимур пожал плечами:
— Не знаю. Меня здесь давно не было, это тебе лучше знать, как они в тот автобус попали.
— Погоди, Лохматенький! — закричала вдруг Вояка. — А ведь слыхала я… краем уха в «Берлоге» слыхала, что Филин теперь вроде под НИИЧАЗом ходит!
— Угу, — протянул Лохматый и снова задумался. Потом тряхнул головой, удерживая берданку одной рукой, другую запустил в бороду, выудил из неё какую-то щепку, оглядел, сунул в зубы и принялся жевать, как спичку. — Так, надо отзывать парней. С Филином связываться не резон. — Он опустил берданку. — Шульга, ствол к земле. Мы уходим.
Когда
— Шульга, отпусти ты меня уже! — взмолилась Вояка. — Чё пристроился сзади, как голубок? Нам валить пора, там же Филин, не слыхал, что тебе сказано?
Не спуская с Лохматого настороженного взгляда, Тимур отпустил её. Вояка, потирая шею, сразу отпрыгнула, а Лохматый зажал берданку под мышкой, сунул два пальца в рот и свистнул: длинно, переливчато, громко.
— Почему же вы тикаете оттуда? — спросил он, когда почти сразу после свиста выстрелы у канавы смолкли.
— Филин не знал, что я в автобусе прячусь, — пояснил Тимур, убирая пистолет в кобуру. — Он за мной охотится вообще-то. И Растафарыча он пришьёт, если узнает, что тот такого пассажира вез…
— Из-за долга Стаса, что ли? — подала голос Вояка. — Лохматенький, так что, здесь их дожидаться будем?
— Что ты про Стаса знаешь? — спросил Тимур.
— Да только то, что он Филину должен.
Бородатый сталкер покачал головой:
— Здесь не будем ждать, к каналу идём. А вы, — он посмотрел на Растафарыча, на Тимура, которому его взгляд совсем не понравился, — пошли с нами, что ли. Всё равно вам деваться вроде как некуда.
Филин прятался за дубом и выцеливал смутно различимую фигуру на другой стороне просеки, когда раздался шелест травы и рядом возникли подручные.
— Не нашли их, — выдохнул Жердь, у которого от ползания снова разболелась рана. — Как в Зону канули.
Вожак, так и не выстрелив, повернулся. Жердь, прижав руки к ребрам, улёгся в высокой траве, Огонёк присел за дубом на корточки, низко опустив голову.
— Упустили, олухи позорные, — сказал Филин.
— Они зигзагами там, — пояснил Огонёк. — Это ж Шульга, он понимает, как от погони уйти.
В кустах на другой стороне просеки щёлкнули три выстрела, две пули впились в дуб, третья пролетела прямо над большим хрящеватым носом лежащего навзничь Жердя, и тот зажмурился.
Издалека донёсся длинный переливчатый свист. Выстрелы смолкли. Некоторое время бандиты прислушивались, потом Филин сказал Огоньку:
— Проверь, что там. Чё-то я никого больше не вижу…
Жердь перевернулся на бок, расстегнул рубаху и стал осматривать сбившуюся повязку, сквозь которую проступило пятно крови. Огонёк снял сумку с ремня, улёгся и пополз в обход дуба. Положив руку с пистолетом в развилку между толстыми сучьями, Филин прикрывал его. Солнце садилось, жёлтые столбы, в которых кружились пылинки и всякая мелкая лесная сволочь, наискось рассекали воздух, начинаясь между кронами и упираясь в засыпанную палой листвой, поросшую травой и мелким кустарником землю. Среди этих столбов и в накрытых тенями участках ничто не шевелилось — нападающие растворились в тихом пятнистом сумраке.