С..а - любовь
Шрифт:
***
За шестьдесят минут, которые следуют после этого, я узнаю кое-что важное.
Любовь — это совместный акт.
То, как наши тела и мысли сплетались, чтобы доставить друг другу удовольствие — было актом любви. Я в полном блаженстве лежу под Фейт; ее тело все еще дрожит от взрыва эмоций, а мое расслаблено после оргазма, который я получил всего пару секунд назад.
Поцелуи.
Бережное внимание.
Связь.
Слова.
Темп.
Тихие заверения.
Ритм.
Оргазм.
Каждая деталь была актом любви.
Никто и никогда не дарил
Никому и никогда не дарил подобного и я.
Это заставляет меня ценить произошедшее еще больше, потому что, несмотря на то, что между нами нет любви, акт ее взаимной передачи был реальным.
Когда она смотрит на меня, я улыбаюсь.
— Ты забрала мою ненависть и превратила ее в любовь.
— Рада была помочь. Ты тоже забрал мою ненависть, Шеймус.
Я делаю глубокий вздох, чтобы успокоить колотящееся сердце, а потом обнимаю ее.
Наши конечности сплетаются.
И мы лежим так несколько часов.
После чего крепко засыпаем.
— С добрым утром, сосед. — Я знаю, что Фейт улыбается еще до того, как открываю глаза.
— С добрым утром, соседка. — Я тоже улыбаюсь, пока мое похмелье не объявляет о намерении испортить день. Меня тошнит, а голова яростно напоминает о том, что ей не нравится вино.
Умывшись и одевшись, я сажусь на край кровати. На Фейт снова все та же ужасная футболка. Я пристально смотрю на надпись, — так пристально, что через несколько минут она начинает расплываться — и говорю:
— Миранда забрала моих детей. Они уехали. — В моем голосе такая же пустота, как и в сердце.
Когда Фейт ничего не отвечает, я отрываю взгляд от разноцветного пятна на футболке и смотрю на нее. По ее щекам катятся слезы.
— Как так получилось?
— Ложь. Она чертова сука.
— Какая ложь? Ты отличный отец, Шеймус. — Ее голос спокоен, но слезы продолжают литься ручьем.
— Судя по всему, я наркоман, который встречается с прости… — Я замолкаю, потому что не могу произнести это. Не хочу втягивать ее в свой кошмар.
Фейт делает глубокий вдох и заканчивает за меня.
— С проституткой. Она считает, что если я работаю стриптизершей, то, несомненно, проститутка.
Я киваю.
— Все еще хуже. У нее есть заверенные показания от мужчин, которые утверждают, что платили за секс. С тобой.
Тихий плач Фейт превращается в рыдания.
— Я никогда, Шеймус. Ты должен поверить мне. Ты не представляешь, чего мне стоит танцевать перед незнакомцами. Это унизительно, и я чувствую себя не человеком, а объектом. Я бы никогда не смогла заниматься сексом с незнакомцем. — Она садится передо мной на корточки и кладет руки на мои колени. — Вчера ночью я занималась сексом второй раз, но он единственный, который имеет значение. То, что я отдала тебе было особенным. Ты даже не представляешь насколько. Я бы не стала делать этого с каким-нибудь случайным парнем.
— Я знаю, Фейт, — говорю я, обхватив ее лицо ладонями. — Я знаю. То, что произошло между нами вчера ночью было особенным. — Я уверен, что она заплатила, чтобы они написали эти показания. Или сделала это за них. Как я уже сказал, Миранда — дьявол.
Фейт такая хрупкая и чистая; я до сих пор не могу стереть из памяти ее образ — она стоит на сцене топлес. Он не соответствует человеку, которого я знаю.
— Почему ты это делаешь? Почему обнажаешься? Ты говорила, что это часть твоего исследования, но тут что-то большее.
— Мне нужны деньги. — Ее голос звучит немного пристыженно, но уверенно.
— Найди себе соседей по квартире.
Она оглядывает свою комнату.
— И где они, по-твоему, будут спать? Не многие захотят делить одну кровать, Шеймус. А для большего тут просто нет места.
Я киваю.
— Переезжай в другую квартиру и ищи соседа?
Она качает головой.
— У меня практически заканчивается аренда, но пока мне нужно находиться здесь, — непреклонно отвечает Фейт.
— Почему?
— Поиск, — просто говорит она.
— Поиск — это не ответ на все вопросы.
Фейт закрывает глаза, будто начиная злиться.
— Это очень важно для меня. Я пытаюсь найти свою родную мать. Хочу накопить денег и заплатить кому-нибудь за ее поиски. Мне нужно узнать кто я есть.
Я тру лицо руками и соглашаюсь с ней:
— Мне нужно забыть, кто я есть. А тебе нужно продолжать искать маму. Это важно.
— Ты знаешь, кто ты есть, Шеймус. Не забывай об этом. Ты должен бороться за за своих детей. Верни их. Они принадлежат тебе.
Я киваю. А потом фыркаю.
— Звучит легко, неправда ли? Верни их. — Я снова фыркаю и провожу руками по волосам. — Я не могу просто поехать в Сиэтл и выкрасть их. Это невозможно. Вернее, не невозможно, я знаю. Но очень трудно. Так же трудно, как и найти твою мать. Миранда держит меня за яйца. И у нее есть деньги. А у меня нет. Это сильно осложняет борьбу.
Фейт кивает.
— Я хочу, чтобы они вернулись. Сейчас. Хочу подняться по лестнице и увидеть их сидящими на диване. Ждать еще неделю, чтобы увидеть их — это слишком долго. — Еще чуть-чуть и я заплачу. — Боже мой, моя жизнь стала полным дерьмом.
— Мне жаль, что мать твоих детей — Антихрист, — грустно улыбается она. Я согласно киваю. — Но ты со всем справишься. А пока моя компания ничем не может помочь тебе. — Так говорят перед тем, как сообщить плохие новости.
Я прищуриваюсь.
Фейт нежно улыбается, но в ее глазах уже стоят слезы.
— Прости, Шеймус. Нам нельзя быть вместе, и мы оба это знаем. Иначе ты никогда не вернешь своих детей. — Она поднимает взгляд на потолок и часто моргает, но это не сдерживает слезы, и они начинают катиться по ее щекам. Фейт продолжает говорить, так и не глядя на меня. — Ты не представляешь, как мне больно говорить эти слова. Это, черт возьми, убивает меня. — Она опускает голову и смотрит мне прямо в глаза, и я чувствую, что она хочет сказать по ее взгляду. — За свою жизнь я много раз переезжала. Встречала большое количество людей. Мне нравится твое сердце, Шеймус. — Она обхватывает ладонью мою щеку, нежно целует в уголок губ и шепчет, — Моему сердцу очень нравится твое сердце.