Сад Лиоты

Риверс Франсин

Дядя Джордж уставился на Нору:

— Я должен был предвидеть такое развитие событий. Я-то думал, что Корбан Солсек охотится за домом. А искать нужно было прямо у себя под носом! — Он снова уставился на сестру. — Ты принимала участие в этом заговоре?

— Какое это теперь имеет значение?

— Мама не участвовала ни в каком заговоре. — Энни больше не старалась сдерживать гневные интонации. — Заговора вовсе не было. Я еще раз повторяю, здесь какая-то ошибка! Бабушка давала мне на подпись бумаги, но только затем, чтобы я могла оплачивать ее счета.

Дядя Джордж встал и опять

повернулся к ней, вид у него был угрожающим.

— Ну-ка скажи мне сейчас же, что тебе не нужен этот дом!

К глазам Энни подступили слезы.

— Я никогда не стала бы выпрашивать у бабушки дом, дядя Джордж. Никогда. Ты должен знать это лучше меня. — Было совершенно очевидно, что он совсем ее не знает.

— Джордж, это справедливое решение, — срывающимся голосом сказала Нора. — Мы заслужили его и не должны удивляться, что мама лишила нас наследства. Мы бросили ее много лет назад.

— Говори только за себя, Нора. Я никогда не носился со своими обидами, как ты.

— Нет, ты просто забыл о ней. Ты такой же, как и твой отец.

Сначала лицо дяди Джорджа побледнело, потом покраснело.

— Этот дом принадлежит нам,\— упрямо проговорил он и повернулся к Чарлзу Руксу. — Я намерен оспорить завещание.

— Боюсь, вы не совсем понимаете, мистер Рейнхардт. Это не моерешение, — холодно проговорил мистер Рукс. — Впрочем, я еще не закончил. Пожалуйста, сядьте, и мы продолжим разговор о ее сбережениях.

— Каких сбережениях? — Дядя Джордж послушно сел, вид у него был усталый и измученный. — У матери, кроме дома, ничего не было. Или речь идет о ее счетах в банке?

Услышав эти слова, Энни вспыхнула, сердце у нее сжалось.

Чарлз Рукс спокойно все объяснил:

— На двух счетах стоит имя Энн-Линн Гарднер.

— Чему я удивляюсь? — Дядя Джордж спросил с таким сарказмом, которого вполне бы хватило, чтобы сокрушить сердце Энни. — И сколько денег лежит на этих счетах? Мы имеем право знать, сколько у нас украли.

— Вы знаете, что бабушка получала пособие и жила бедно, — едва сдерживая слезы, проговорила Энни. — На ее счетах никогда не было больше нескольких сотен долларов. Она говорила мне, что все проценты с этой суммы уходили на уплату налогов. — Ох, бабушка Лиота, как ты могла так поступить? Неужели ты решила рассчитаться со мной за все те годы, что я с тобой не общалась? Просто не могу поверить! И не поверю! — Яперепишу все на вас с мамой. Я оставалась с бабушкой не потому, что хотела получить ее деньги. Я любилаее.

Энни долго крепилась, чтоб не заплакать, но тут слезы брызнули у нее из глаз. Она хотела вскочить и убежать прочь, но Фред придвинулся к ней и удержал, положив свою руку на ее колено. Чтобы убежать, Энни пришлось бы протискиваться между ним и кофейным столиком.

— Я буду оспаривать завещание! — настаивал дядя Джордж.

Чарлз Рукс поднял руку.

— Ваша мать предвидела, что вы можете так поступить. Поэтому включила в завещание особые пункты, которые делают это невозможным. Она могла бы оставить вам по одному доллару, чтобы лишить вас возможности оспаривать ее

завещание. Но она предпочла оставить каждому из вас по сто долларов. — Дядя Джордж попытался снова открыть рот. — Я же сказал, что еще незакончил, мистер Рейнхардт. Позвольте мне объяснить все до конца. А когда вы узнаете все, вам не о чем будет спорить и не захочется оспаривать завещание. — Он в упор посмотрел на дядю Джорджа. — И чем больше вы сейчас скажете, тем сильнее вам придется сожалеть об этом впоследствии.

— Продолжайте, — наконец согласился тот.

Энни справилась со слезами, но никак не могла унять нервную дрожь.

— Замечательно, — кивнул Чарлз Рукс. — Ваша мать внесла в свое завещание вас обоих. — Он посмотрел на мать Энни, потом на ее дядю, взял два плотных конверта и вручил каждому из них. — Думаю, вы будете приятно удивлены своей долей наследства. — Он откинулся на спинку кресла и стал молча наблюдать за ними.

Дядя Джордж быстро вскрыл свой конверт, вытащил оттуда документы и быстро пролистал их. Не веря своим глазам, он несколько раз перечитал бумаги более внимательно.

Нора держала свой конверт так, словно в нем притаилась змея. Энни впервые видела ее такой растерянной, даже напуганной. Дядя Джордж что-то бормотал, поминая Господа. Дрожащими руками мать открыла конверт и начала лист за листом просматривать бумаги. Сначала с хмурым, потом с несколько смущенным видом, и, наконец, когда она все поняла, силы покинули ее и она расплакалась.

— Ваша мать была замечательной женщиной. — Чарлз Рукс положил руки на стол и сцепил пальцы. — Она сообщила мне. что покупала эти акции много лет назад по совету одного своего доброго друга, надо заметить, очень мудрого и дальновидного человека, и долго хранила их у себя дома. Несколько недель назад она принесла их мне. Миссис Рейнхардт понятия не имела, сколько они сейчас стоят. Когда я назвал их стоимость, она попросила меня включить их в свое завещание.

Дядя Джордж принялся читать вслух:

— «Standard Oil». «Proctor and Gamble», «Coca-Cola», «DuPont», «Bethlehem Steel». «AT&T». — Он покачал головой. — «Goodyear», «Ford», «General Motors»… — Дочитав список до конца, он долго сидел с опущенной головой и закрытыми глазами, прежде чем заговорил снова. — Мы должны поставить на могиле мамы надгробие. Что-нибудь по-настоящему красивое.

Нора всхлипнула и, выронив из рук бумаги, закрыла ладонями лицо.

Дядя Джордж вздрогнул:

— Я не хотел сказать ничего такого… — Он с недоумением взглянул на мистера Рукса. — Как ей это удалось? Не думаю, что у нее было много денег.

— Мне представляется, она вкладывала в покупку этих акций по несколько долларов на протяжении всех лет своей работы.

Бабушка Лиота работала в течение многих лет.

Нора положила бумаги в конверт с таким видом, словно видеть их было выше ее сил, потом дрожащей рукой провела по лицу и вытерла слезы так, как это делают маленькие дети. Увидев все это, Энни поняла, что бабушкино наследство только усилило проснувшееся у ее матери чувство вины. И она очень сожалела об этом, ведь бабушка Лиота всего лишь пыталась показать, как сильно она любила свою дочь.