Сад лжи. Книга первая
Шрифт:
Мейсон между тем провел ее к группе своих друзей, сидевших за отдельным столиком. Несколько парней тут же принялись пялить на нее глаза. Рэйчел почувствовала, как вся напряглась от страха, вспомнив, с какими намерениями она сюда явилась.
— Хай! — как можно небрежнее произнесла она, приветствуя всех скопом, кивая головой, пока Мейсон одно за другим называл имена, которые она, естественно, не запомнила. Пот начинал щекотать ей подмышки — и это несмотря на два слоя дезодоранта. В голове у Рэйчел снова зазвучал голос телекомментатора: „Мы готовы к розыгрышу, ребята. Команда сгруппировалась.
Рэйчел почувствовала неудержимое желание расхохотаться. Смех пузырьками поднимался из горла. Боже, какой стыд! Она закусила губу, чтобы он не вырвался наружу: „Все что угодно, но только не сейчас!"
Разговор зашел об убийстве Кеннеди. Как и вся страна, они участвовали в игре: „Где Были Вы, Когда Услышали Об Этом?"
— Я сидел и сдавал экзамен, — сообщил рыжеволосый парень. — Тут мой „проф" вышел в коридор, вернулся и рассказал. Такой тип — всегда все узнаёт первым. Смотрю, положил голову на кафедру — и плачет, как младенец. Я прямо обалдел: неужели это правда? — На глазах рыжеволосого блестели слезы.
Брюнетка в белом платье с глубоким вырезом склонила голову, как будто молилась. Потом произнесла сдавленным голосом:
— Я ехала в такси. И услышала голос диктора по радио. Сначала я решила: „Не может быть. Это розыгрыш". Вроде того, что на нас вот-вот нападут марсиане. Мне рассказывала об этом мама — и она верила в то, что говорила. Но тут в боковом зеркале я увидала лицо водителя. На моих глазах оно сделалось зеленым. Казалось, таксиста сейчас стошнит. Потом он начал стонать, и я сказала, что хочу выйти. Мне было страшно, я боялась, что мы можем попасть в автокатастрофу…
— Я как раз был в душе и услышал крик одного из своих соседей по общежитию…
Рэйчел перестала прислушиваться. Да, нечего было сюда приходить, снова подумала она. Вся эта вечеринка не для нее. Пустая трата времени. Что касается ее плана на сегодняшний вечер, то он показался ей мелким, недостойным, эгоистичным. Решать свои личные проблемы в такое печальное для всех время… На глазах выступили слезы. Пробормотав слова извинения, Рэйчел поспешно поднялась.
Она была уже у дверей, когда почувствовала на своем плече чью-то руку. Мейсон!
— Постой! Ты куда?
— Мне что-то… нездоровится. Я лучше пойду домой, — пробормотала Рэйчел.
— Давай хоть разок потанцуем! Ты что, хочешь, чтобы мои желания не сбылись — еще до того, как я задую свечи на торте?
Оркестр заиграл шлягер Пресли „Люби меня нежно".
Мейсон потупил взор и скривил верхнюю губу в манере Элвиса. Рэйчел не смогла удержаться от смеха. И как-то так получилось, что, помимо своей воли, через минуту она уже танцевала с Мейсоном перед эстрадой, и пол был усеян золотистыми световыми бликами.
Он прижимал ее к себе, но не крепко, как обычно делали ее кавалеры. Неожиданно она почувствовала странную расслабленность и отдалась ритму музыки.
И тут Рэйчел вдруг вспомнила о своей „диафрагме", лежащей в сумочке.
Когда ей было семь, а Мейсону соответственно восемь, она один раз увидела его член. Они
Рэйчел поймала себя на том, что ей хочется посмотреть, каким теперь стал его член. И тут же устыдилась своего желания. Боже! Какой ужас! С Мейсоном? Как она смеет думать о подобных вещах!..
— Хочешь чего-нибудь перекусить? — склонился над нею Мейсон, как только танец кончился. — Тут за еду все-таки мой старик отвечал, не кто-нибудь. Ее вполне хватило бы, чтобы накормить целую африканскую страну, которая погибает от голода.
Взгляд Рэйчел прошелся по бесконечным столам, заставленным блюдами с копченой семгой, устрицами и креветками во льду, охлажденными омарами и гигантскими серебряными чашами с тускло поблескивающей черной икрой. В центре зала, среди искусно разложенных арбузных долек и гроздей винограда возвышалось „копье", вырезанное из замороженной спаржи — символ компании мороженных овощей „Голд Стар".
Не в силах оторвать глаз от этого сооружения, Рэйчел снова почувствовала неудержимое желание расхохотаться. И тут же представила себе Мейсона — не только раздетого, но с гигантским спаржевым „копьем", торчащим между ногами.
Господи, да что же это такое с ней творится?Надо срочно показаться психиатру!
— Я чем-то тебя рассмешил? — с улыбкой спросил Мейсон.
— Да нет, что ты! — Рэйчел глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. — Я бы с удовольствием чего-нибудь выпила — содовой или имбирного пива, если оно есть.
Обняв ее за плечи, Мейсон стал вместе с нею пробираться к бару. Вокруг стоял невообразимый шум, все орали, стараясь перекричать друг друга. Мейсона то и дело хлопали по спине, желая всего самого-самого. Рэйчел не слышала, что говорит бармен, но видела, что он качает головой всякий раз, как Мейсон что-нибудь называл.
— Пепси, кока, оранжад, но имбирного пива нет! — донесся до нее голос Мейсона. — Может, шампанского?
Она покачала головой.
— Знаю, ты всегда была слабаком по части выпивки, — улыбнулся Мейсон.
Это он наверняка вспомнил тот случай, когда они с ним вдвоем взяли из отцовского бара бутылку „Шато Петру" и отправились распить ее на волнорез, неподалеку от дома Голдов в Палм-Бич. Опьянели оба, но стошнило тогда только ее. Боже, она боялась, что ее прямо-таки вывернет наизнанку, столько рвоты из нее вышло. Мейсон потом постоянно над ней подшучивал.
— Заткнись! — произнесла Рэйчел, стараясь, чтобы вышло не грубо.
— Знаешь, — предложил Мейсон. — Мой старик снял тут в гостинице люкс. У меня там есть кое-что получше шампанского. Ты „травку" когда-нибудь пробовала?