Сад небесной мудрости: притчи для гармоничной жизни
Шрифт:
Я тихо сидел и размышлял. Особо страшных преступлений не обнаружил, но вот мелких ежедневных пакостей и неприятностей, которые я доставил другим, – сколько угодно. Решительно и бесповоротно я вымел их из своего сердца.
– Неплохо, неплохо. Дальше – больше. А сейчас повеселимся! – радостно зашептал он. – Еще несколько необходимых шагов. Теперь сделаем наоборот: ты будешь думать о том, какие добрые дела ты делаешь ради окружающих людей, какие добрые слова говоришь им, вспоминать, какие добрые и непорочные мысли возникали и продолжают возникать в твоем уме. О, кстати, не забудь и о всяческих благодеяниях всех остальных людей, начиная с твоего Сердечного Учителя, после чего… да просто развеселись, почувствуй себя счастливым, порадуйся всему, что хорошо, всему, что есть добро.
Я воспроизвел это наставление, и оно отлично дополнило предыдущую очистку совести. Мой ум, казалось, почти разрывался от доброй энергии; я рвался медитировать подобно разгоряченному коню, готовому пуститься вскачь и грызущему удила.
– А теперь обратись к своему Сердечному Учителю и Просветленным с просьбой обучать и направлять на пути. А еще попроси, чтобы они продолжали представать перед тобой всеми теми способами, которые имеются в распоряжении Просветленных существ. Ты и представить себе не можешь всех тех путей и всех тех мест, где они тебе могут явиться.
Пригласи их являться в виде твоих Учителей – но не только тех, которые выглядят как Учителя, но и в виде обычных мирских людей вокруг тебя – и учить тебя, всегда учить тебя, направляя и ведя по Пути.
С глубоким благоговением, которое сразу привело меня в состояние медитации, я исполнил сказанное.
– Ну и, наконец, ты должен взмолиться от всего сердца, умоляя их всегда оставаться рядом с тобой, зримо или незримо, поддерживая тебя и наставляя.
И это я повторил вслед за наставником, и от благости этих мыслей вошел в состояние глубокой медитации, в полный покой. Чего, конечно, никак не мог вытерпеть великий Мастер всеобъемлющей умиротворенности Камалашила.
– Ну и как тебе покой? Здорово, правда? – спросил он шепотом.
– О… да… – Слова давались мне с трудом.
– И над чем же ты теперь медитируешь? – снова зашептал он.
– Я освободил свой ум и стараюсь не думать, а когда приходят мысли, то я просто наблюдаю, как они уходят.
Его тяжелое маленькое тело одним скачком преодолело расстояние между нами, и вот он уже снова кричал мне в лицо, на этот раз рассерженный не на шутку:
– Дураки! Ваша глупость бессмертна! Кретины, которых я разбил в пух и прах на философских диспутах более тысячи лет назад, оказывается, и сейчас живее всех живых! Ухожу! Ухожу в монастырь! – С этими словами он снова склонился над скамьей, собирая священные чашечки.
– Постой! – вскочил я. – Что я не так делаю? Да растолкуй же мне, что я делаю не так!
Глубоко и тяжело дыша, Учитель сел на травку передо мной, скрестил ноги и близко наклонился ко мне, почти касаясь моего лица. Затем взор его смягчился, и он спросил почти нежно:
– Ты хочешь помочь своей матери?
– Конечно, – ответил я. – Ты же знаешь, зачем я пустился в Путь.
– Тогда подумай сам – что пользы в том, чтобы просто сидеть, сохраняя свой ум в пустоте в течение часа? Разве животные, разные там хомячки-кролики, не тем же заняты? Разве пьянчуги, что валяются под столом после очередного стакана пойла, не тем же заняты? Разве их ум не пуст и спокоен, пусть и не очень долго? Подумай уже об этом, а заодно скажи мне, зачем мы, по-твоему, медитируем?
– Мы медитируем, потому что ищем истину, а истина заключается в тишине медитации.
– Верно. Только наполовину. Медитация – это не цель, а средство, инструмент. Это топор, очень острый топор, которым мы рубим дерево. Рубка дерева – это мудрость, абсолютная мудрость, само сердце Пути. А вот медитация ради медитации – это то же самое, что пустить топорище на растопку, вместо того чтобы с его помощью нарубить дров. Какова цель Пути?
– Я надеюсь отыскать ответы на вопросы, почему моя мать умерла так мучительно, почему она вообще умерла, почему все мы – и хорошие, и плохие – страдаем и умираем; почему вся эта жизнь, труд всей жизни, плоды этого труда, обращаются в прах и боль. Вот в чем цель Пути для меня.
– Все правильно, так и должно быть. Ну и что, ты вправду думаешь, что если сможешь сидеть здесь часами, днями или месяцами, опустошая свой ум, то найдешь ответы на эти вопросы? Ты думаешь, что так ты освободишься от болезней, от утрат дорогих тебе вещей и близких людей? Ты думаешь, что освободишься от самого старения или удержишь энергию тела и ума, покидающую тебя день ото дня, – одним словом, ты думаешь, что не умрешь?
– Думаю, что ты прав: думаю, что даже если я смогу усидеть здесь, освобождая свой ум до пустоты, сохраняя спокойствие и безмятежность в течение длительного времени, стойко снося жару и холод, дожди и зной, то все равно я когда-нибудь заболею, неизбежно состарюсь, не смогу больше сидеть здесь и наконец умру.
– Ну а раз так, пожалуйста, – настойчиво прошептал он мне, – пожалуйста, послушай меня хорошенько, и ты научишься истинной медитации, научишься использовать ее для наших конкретных целей.
Камалашила снова уселся рядом со мной, но на сей раз он устраивался с такой основательностью, что мне показалось, что больше он уже никогда не вскочит.
– Есть три способа медитации, – начал он, не покидая свою медитативную позу. – Начнем с первого. Мысленно представь себе образ твоего Сердечного Учителя.
Это было легко сделать и легко удержать: видеть Ее – пусть даже всего лишь внутренним взором – всегда было для меня и отдыхом, и утешением.
– Первым врагом медитации, – снова зашептал он, – является некая разновидность лени: иногда просто нет настроения медитировать.
Поэтому будет очень неплохо – и мы это проделали – напомнить себе о неотложной и священной необходимости нашей медитации. А еще очень неплохо, – тут он хихикнул, – выбрать такой объект для медитации, чтобы он был не только важным для практикующего, но и доставлял ему радость. Думаю, сегодня ночью ты лениться не будешь. Теперь время от времени, – продолжал мой наставник, – я буду щелкать пальцами. Я хочу, чтобы ты внимательно отслеживал состояние своего ума и сообщал мне, где он пребывает в тот самый момент, когда раздастся щелчок. Таким способом я покажу тебе других врагов медитации и научу, как их побеждать.
Я сосредоточил свой ум на Ее прелестном образе, что привело меня к мыслям об этом Саде, а это, в свою очередь, заставило думать о том, что уже, наверное, поздно, я вряд ли высплюсь и едва ли буду в состоянии как следует работать в библиотеке… щелк!
– Где был твой ум? – спросил Камалашила.
– Я упустил мысленный образ и стал думать о работе, – удрученно ответил я.
– Это второй враг, – сказал он, – утрата мысленного образа. Чтобы победить его, ты должен привыкнуть к образу, воспроизводя его в памяти как можно чаще, постоянно от медитации к медитации, причем сама медитация должна быть краткой, но выполняться регулярно и часто, в течение всего дня, так, чтобы ты всегда помнил объект, не выпуская его из памяти. А теперь вернемся к образу.