Сад Небесной Мудрости. Притчи для бизнеса и жизни

Роуч Майкл

На этот раз ждать пришлось недолго, да и разочарование не заставило себя ждать: я почувствовал, что кто-то идет ко мне в темноте от калитки, но это были совсем не ее шаги. Это была не летящая походка юной богини, а мерная, но вместе с тем бодрая и деловитая поступь, вдобавок ко всему весьма тяжелая. Я обернулся и увидел великого Мастера медитации Камалашилу.

Он не имел ничего общего с тем образом, который мы привыкли рисовать в своем воображении; я ожидал разглядеть в его лице и теле суровую внешность аскета: попробуй-ка час за часом неподвижно сидеть в глубокой медитации на краю каменной скалы где-то в Гималаях, да еще и одиннадцать столетий назад. Но теперь я видел живого человека,

а не плод своего воображения, и он был совсем не похож на этот плод. Он был среднего роста, его монашеские одежды были слишком высоко подоткнуты – почти до колен, что придавало ему несерьезный вид – просто мальчуган какой-то. Его темнокожее индийское лицо тоже вполне соответствовало такому определению: полные щеки, всегда готовые расплыться в улыбке, смешной толстый нос, недобритые пучки седых волос на макушке, но самое главное – постоянно смеющиеся сверкающие глазки, вполне отражающие его собственное настроение.

– Ты хочешь найти Путь! – сказал он утвердительно.

– Конечно! – поспешно ответил я, потому что, узнав истинное страдание, наполняющее этот мир, не мог больше спокойно сидеть и дожидаться, когда спасение само свалится ко мне в руки.

– Ну и почему бы нет? – засмеялся он. – Нет-то почему?

– Я хочу узнать, почему умерла моя мать, – угрюмо промолвил я, – хочу знать, мог ли я хоть как-то ей помочь, а может быть, и сейчас еще смогу сделать что-нибудь для нее. А еще я хочу понять, неужели все должно происходить так, как происходит всегда.

– Да! Да! – прокричал в ответ Камалашила. – Еще как сможешь! Почему нет-то? Тебе надо научиться медитировать!

С этими словами он плюхнулся на траву около чинары, помнящей так много нежных ночей, проведенных с ней под этим покровом.

Жестом он пригласил меня сесть рядом с ним. Я немного занимался медитацией с друзьями по Академии, кое-что об этом читал, так что, недолго думая, уселся на землю, выпрямил спину, сложил ноги крест-накрест, закрыл глаза и постарался вообще больше ни о чем не думать.

Индиец хихикнул и звонко хлопнул меня по спине.

– Не спи, замерзнешь! Ты что же это такое делаешь? – весело спросил он.

– Медитирую! – гордо ответил я.

– А вот стометровку ты побежал бы без разминки? – снова радостно обратился он ко мне.

– Ну уж нет.

– Вот и давай сделаем разминку! – засмеялся мой наставник и вскочил на ноги.

– Разминку? Это как? – сварливо переспросил я, нехотя поднимаясь и представляя себе всякие там отжимания, приседания, растяжки и прочие неприятные вещи.

Первый раз Камалашила взглянул на меня чуток построже.

– Все хотят медитировать! Никто не знает – как! Приступаем к правильной разминке! – приказал он.

– Да что за разминка-то такая?

– Начнем с уборки! – крикнул он и забегал вокруг газончика, ловко нагибаясь, несмотря на кругленький животик, и поднимая редкие опавшие листья и ветви. Вскоре поверхность газона стала чистой и гладкой. Она так и сияла в лунном свете, как бы приглашая сесть помедитировать. – Вот так и в комнате своей прибирай, ладно?

– Уговорил, – буркнул я, усаживаясь.

– Не забудь про подношения! – завопил он.

– Какие еще подношения? – поинтересовался я.

– К нам идут очень важные гости! – хихикнул в ответ Камалашила. – К их приходу надо подготовить достойные подарки!

Я с сомнением покосился на калитку Сада, ожидая,

что оттуда прибежит целая толпа развеселых практиков медитации вроде его самого, и, никого не увидев, переспросил:

– Кто-то к нам идет?

– Не беспокойся, тебе их не увидеть! – ответил индиец и, подойдя к деревянной скамейке, достал из-за пазухи мешочек с крошечными глиняными чашечками, которые он тут же начал выстраивать в ряд. Наполнив водой из фонтана три из них, он подошел к кусту терновника, произнес в его адрес что-то похожее на молитву или просьбу, после чего сорвал с его макушки цветок и поместил его в четвертую чашечку.

В пятую чашечку пошли побеги шалфея и можжевельника, кусты которых росли вдоль ручья, вытекавшего из фонтана, а для шестой он собрал немного сухой травы. Сорвав плод с мандаринового дерева, Камалашила очистил его, положил несколько долек в седьмую чашечку, а остальное с удовольствием съел сам, не забыв сунуть одну дольку мне в руки. Все это время он говорил не переставая.

– Представь, – продолжал индиец, жуя мандарин, – что некто очень важный возьмет да и появится в этом Саду сегодня ночью, во время нашей практики. Может, это будет даже сама великая царица с золотыми волосами и в золотой короне… – Тут он лукаво подмигнул мне, как будто знал, почему мое сердце вновь и вновь приводит меня сюда, под сень чинары. – Ведь тебе же не захочется перед такими гостями упасть лицом в грязь? Ведь их надо встретить согласно законам степного гостеприимства!

– А кого ты ждешь? Конкретно кого? – спросил я.

– Следует пригласить Просветленных! – прыснул он. – Как можно медитировать, если их нет рядом? Как можно медитировать, пока не приведешь сюда, хотя бы мысленно, своего Сердечного Учителя?

Эти последние слова – Сердечный Учитель – глубоко поразили меня, отозвавшись сердечной болью в моей груди, ибо я понял, что не могу представить себе иного «Сердечного Учителя», чем моя золотая Леди.

– Ну вот, – продолжал меж тем Камалашила, склонившись над чашечками, – расставим их как подобает. Первая чашка с водой у нас будет хрустальным бокалом с прекрасным напитком, подходящим для чествования высокого гостя. Еще одна чашка с водой. – Он двигал чашками, как ловкий наперсточник на базаре. – Это будет тазик с теплой водой из минеральных источников, подходящий для омывания ног дорогого гостя, утомленных долгим странствием. В третьей – цветок. Кто ж не любит цветов! – Камалашила глубоко вдохнул запах раскрывшегося бутона. – Потом благовония. – И с этими словами мой наставник поджег ароматные веточки можжевельника и шалфея, чиркнув огнивом, которое он проворно вытащил из бездонных складок своей хламиды.

– Тебе не надоело всегда таскать с собой все эти штуки? – хмуро спросил я.

Камалашила медленно повернулся и взглянул мне в лицо. На этот раз он был сама серьезность.

– Хочешь встать на Путь? Должен медитировать! Хочешь медитировать? Должен делать разминку! Не надоело, нет! Таскаю, да. Всегда и везде. И медитирую… всегда и везде! Во что бы то ни стало.

В его умелых руках от тлеющих ароматных угольков загорелась сухая трава в следующей чашечке.

– Зажечь светильник в честь прихода гостя – первое дело! Так, теперь ставим в ряд эту чашечку с водой; тут у нас будет благовонная мазь для натирания тела гостя – напряги уже свое воображение и получи удовольствие: думаю, найдется кое-кто, кому ты с большой радостью поднесешь именно этот ароматный дар. – Он покосился на меня как-то странно, удивительно напомнив мне кого-то очень знакомого. Наконец последняя чашка в этом ряду. Сюда мы кладем дольку мандарина. Это – подношение еды нашему благородному гостю.