САДОК ДЛЯ РЕПТИЛИЙ Часть II (Двухтомник англо-американской фантастики)

Андерсон Пол Уильям

Цель игры — выбить за пределы круга все десять орехов одиннадцатым, то есть битой, при возможно меньшем числе ударов. Как игра, доложу я вам, тикток куда сложнее бильярда. Бить надо с расстояния примерно в два метра. Хороший игрок расчищает круг пятью ударами; незаурядному хватает четырех; непревзойденный обходится тремя, ловким щелчком запуская биту — свой овальный орех тикток — с большого пальца.

На площадке играли несколько юношей, а гораздо более многочисленные зрители азартно заключали пари, ставя все, вплоть до набедренных повязок, на чемпиона, который недавно сделал партию за три удара.

— А теперь, — шепнул старый чудак, — потри тикток ладонями, подыши на него и покричи ему мысленно — расскажи ему, что он должен делать. Потягайся с чемпионом. Ставь в заклад рубашку.

Остаться без пижамной куртки — невелика утрата. Более того, у меня, если помните, оставались изумруды. Молодой игрок пощупал хлопчатобумажную ткань и выставил против нее ожерелье из золотых самородков, причем самый крупный был величиной с виноградину.

Молодой игрок был первым. С одного удара вылетели пять орехов. Со второго — четыре. Мой противник справился с задачей за три удара. Теперь мой черед. Поглаживая орех, я сказал ему без слов: «Ну-ка, старина, покажи, на что ты способен. Попробуй управиться за один раз, просто чтобы ошарашить туземцев»,

Запустил я свой орех без особых надежд и без всякого навыка. Вращаясь волчком, он, казалось, замер на полпути. Все рассмеялись, а мой противник потянулся было к пижамной куртке, как вдруг мой орех ринулся в круг с эдакой дьявольской прицельностью, стремительно обежал по извилистой траектории все десять орехов, повытолкав их за пределы круга.

Слышали бы вы, какой тут поднялся шум! Я побил рекорд. Подняв свой орех с земли, я приласкал его и согрел в ладони.

— Такого я никогда не видел, — изрек вождь. — Два раза — да. Один раз — нет. Я понимаю, в чем дело: линии ядра в твоем орехе в точности повторяют линии твоего мозга. Ну и счастливчик же ты.

Прикидывая выигранное ожерелье на вес, я спросил:

— В ваших краях найдутся подобные побрякушки?

Вождь сказал: нет, у них золото не в цене. Экс-чемпион выиграл ожерелье ниже по течению, где такие штучки подбирают со дна реки и дарят женщинам на украшения. Бусы из зубов врага — вот это вещь! А желтое вещество слишком мягкое и слишком тяжелое.

— Если хочешь, наведайся к ним и выиграешь столько, сколько сможешь унести с помощью десятка силачей.

Я пообещал ему, что, как вернусь, привезу ружья, пули, топоры, ножи и все, что его душеньке угодно, пусть только одолжит мне надежное каноэ, даст пяток дюжих гребцов и снабдит провиантом. Вождь согласился, и мы тронулись в путь.

Короче, обобрал я другое селение и двинулся вниз по реке, увозя еще два боевых каноэ с золотом, гранатами, рубинами и так далее. Мне бы на том и угомониться. Но ведь успех кружит голову.

Я заночевал в хижине одного португальца, мелкого торговца, предварительно купив у него белый костюм сурового полотна, две сорочки, пару брюк и иную одежду.

— Ваша слава бежит впереди вас, — сказал португалец, завистливо разглядывая меня и золотые самородки, которыми я с ним расплатился. — Вдоль всей реки вас прозвали Человск-Тикток. А ведь я случайно знаю, что в тикток не умеет играть ни один белый — этой игре надо обучаться двадцать лет. Как вы это делаете?

— Сноровка, — пояснил я.

— Ну, дайте мне еще один самородок, а взамен получите хороший совет… Спасибо. Мой вам совет — отправляйтесь-ка прямиком на Амазонку и по ней к океану. Не останавливайтесь в следующем селении (у вас на пути будет всего одно) и не играйте там. Индейцы племени эспорко — отъявленные головорезы. Не искушайте судьбу. За четыре унции золота я снабжу вас превосходным оружием — револьвером бельгийского производства.

Револьвер я взял, а советом пренебрег, и на рассвете мы продолжили свой путь. К концу дня навстречу нам выплыли несколько каноэ. Мои гребцы сплюнули за борт и сказали:

— Эспорко, хозяин… очень плохо.

— Они что, нападут на нас? — встревожился я.

— Нет.

Гребцы растолковали мне, что индейцы-эспорко — самые прожженные плуты и пройдохи на всем плато Мату-Гросу. Но я, любовно сжимая в ладони тикток, подметил, что в каждом каноэ сидит девушка, на каждой девушке ожерелье из неограненных рубинов, а кроме ожерелья — почти никакого убранства. Мужчины же, высокие и крупные, как все индейцы, отличались приятными, непринужденными манерами, оружия при себе не имели, улыбались от уха до уха и излучали хорошее настроение. Они обратились ко мне с приветствием, величая «синьор Тикток», а девушки закидали меня цветами.

Мой старший гребец — вот вам некоторым образом штришок — буркнул:

— Когда эспорко приносят цветы — не выпускай ножа из рук.

Таков дикарский вариант древней мудрости «Бойся данайцев, дары приносящих».

Все же я распорядился причалить к берегу и был вознагражден взрывом восторга. По распоряжению вождя зарезали нескольких козлят. Я преподнес ему мешок соли, которая в тех краях ценится на вес золота. Состоялся пир с обильным возлиянием шипучего напитка вроде мексиканского мескаля, только бразильский пьется полегче и хмель от него помягче.

Немного погодя перешли к делу. Я намекнул о своем интересе к рубинам. Вождь сказал:

— Вон те красные побрякушки? Какие пустяки.

И, сняв с одной из девушек великолепное ожерелье, он швырнул его в реку (как выяснилось позднее, в том месте была заблаговременно натянута сеть, чтобы ожерелье не пропало).

— Я слыхал, что тебя интересуют камни, — сказал он, пока я сидел с разинутым ртом. Вождь куда-то отошел и вернулся с неограненным бразильским алмазом величиной в два мужских кулака.

Обуревавшего меня волнения я не выдал, произнес лишь:

— Занятно. И сколько же ты за него хочешь?

— Он бесценен. Я побывал в чужих краях и знаю, как дорожат подобными камнями люди твоего народа. Знаю также — все мы, выросшие на этой реке, знаем, — что получится, если разнесется весть о здешних золоте, рубинах, изумрудах и алмазах. Люди твоего племени набросятся на нас, как ягуары, и сотрут с лица земли. А нам-то всего хватает, мы всем довольны и считаем, что побрякушки приличествуют лишь юным девицам. Нет, мой друг, алмаз не продажный. Но вот что я тебе скажу: ведь это же игрушка, так давай сразимся за нее. Ты славишься как великий мастер тиктока. По странной случайности, и за мной упрочилась такая слава. Итак, что ты ставишь против этого камня?