Садовник и плотник
Шрифт:
Все более разнообразной становилась и наша социальная среда. Одна из сильных сторон человечества состоит в том, что мы способны создавать различные типы социальной организации, подходящие для различных обстоятельств. Изобретение сельского хозяйства радикально изменило структуру человеческого общества. Люди стали переходить к оседлому образу жизни на одном и том же месте и накапливать ресурсы, вместо того чтобы передвигаться с места на место и питаться тем, что удалось добыть в течение дня. Оседлый образ жизни преобразил тех же самых людей, с той же самой ДНК, до такой степени, что они стали выглядеть практически как другой вид. Вскоре люди, которые раньше жили относительно небольшими эгалитарными
Как справиться с разнообразием и переменами? Математические модели (и здравый смысл) советуют отвечать на разнообразие разнообразием. Если поощрять разнообразие в развитии и мышлении детей, в том, чему они учатся у окружающих, у этих детей появляется больше шансов выжить в эпоху перемен. В результате мы можем ожидать, что и в темпераменте и развитии детей, и в поведении взрослых проявится множество случайных, на первый взгляд, вариаций.
Поскольку о ребенке в человеческом обществе заботится сразу много разных людей, у детей есть доступ к самой разнообразной информации и разным моделям поведения. Разнообразие темпераментов, способностей и индивидуальных путей освоения навыков, приемов и знаний у каждого конкретного ребенка добавляет дополнительное измерение сложности и неопределенности. А вариативность исторического развития и перемен еще более усугубляет эту сложность. Каждое поколение людей и взрослеет в несколько ином мире, и создает несколько иной мир в сравнении с тем, в котором жило предыдущее поколение. Это хаос – но полезный хаос, который позволяет людям процветать в условиях ошеломляющего разнообразия и бесконечной изменчивости.
Вернемся к родительству
Теперь читателю уже должно быть очевидно, почему с эволюционной точки зрения родительство не назовешь хорошей моделью для родителей и детей. Заботиться о детях, воспитывать их, инвестировать в них – вот абсолютно необходимое условие для процветания человечества. Конечно, учить детей и эксплицитно, и имплицитно очень важно. Но с точки зрения эволюции попытки сознательно вылепить из ребенка определенный тип взрослого – занятие бесплодное и обреченное на провал.
Даже если мы, люди, были бы способны формировать поведение детей так, чтобы оно в точности отвечало нашим целям и идеалам, это все равно было бы контрпродуктивно. Нам не дано заранее знать, с какими непредсказуемыми переменами наши дети столкнутся в будущем. Если мы будем лепить их по своему образу и подобию или в соответствии с нашими сегодняшними идеалами, то в будущем это может сильно ослабить их способность адаптироваться к переменам.
Возможно, вы возразите: “Ну зачем же обязательно смотреть на все это в эволюционной перспективе?” Даже если определенного типа отношения между родителями и детьми хорошо работали в эпоху плейстоцена и даже если этим отношениям наш вид обязан своим эволюционным успехом, все равно нет никаких оснований думать, что так же будет продолжаться и дальше. Многие адаптации, которые у нас выработались в древности – например, тяга к сладкому и животным жирам, – совершенно не нужны нам в современной среде обитания.
Да, верно, мы больше не живем в условиях, когда основным источником белка служат термиты или мамонты. Но наша главная адаптация – способность быстро адаптироваться – в наши дни стала важнее, чем когда-либо. Способность гибко обучаться, приспосабливаться к новым обстоятельствам, изобретательно изменять социальные структуры – все эти способности сейчас гораздо важнее, чем когда-либо в былые времена. И отношения между родителями и детьми до сих пор остаются ключом к решению этих сложных проблем – даже если
Глава 3
Эволюция любви
Если забота о ребенке – это не просто разновидность работы, как предполагает концепция родительства, но один из видов любви, тогда какая именно это любовь? Можем ли мы сказать о ней что-то более определенное, чем просто повторить банальное утверждение, что мы, разумеется, любим наших детей? В этой главе я расскажу о том, что у любви человеческих существ к своим детям на самом деле есть характерные особенности, которые сформировались в ходе нашей удивительной и очень специфической эволюционной истории. И эта любовь к детям влияет на другие виды человеческой любви и формирует их.
Примерно двадцать лет назад, работая над своей первой книгой, я начала одну главу с описания переполнявшего меня личного опыта беременности и родов. Это девять месяцев физической трансформации, невероятно странного чувства, что ты делишь свое тело с другим существом, а затем роды – комбинация полной, самозабвенной самоотдачи и поистине марафонских усилий. Это причудливое, но притягательное ощущение того, как ребенок движется через влагалище, взрыв эйфории, вызванной выбросом особых веществ в мозгу, – а затем чудесное тепло крошечного тельца, прижатого к твоему. Может показаться, что этот специфический набор ощущений, эмоций и химических изменений, происходящих в организме биологических матерей, и есть квинтэссенция любви к ребенку.
Однако теперь я должна рассказать о другом и во многом еще более странном опыте. Восьмого октября 2012 года, когда родился мой внук Оджи и я впервые взяла его на ручки, я была абсолютно тем же человеком, что и накануне, седьмого октября. За предыдущие месяцы и недели во мне не происходило никаких гормональных перемен, в моем чреве не брыкался младенец, с моим телом и разумом не произошло никаких радикальных трансформаций. И все же, несмотря на отсутствие какой бы то ни было подготовки, я испытала нечто очень похожее на материнство – ту самую специфическую и очень сильную любовь, ощущение, что именно за этого малыша я готова отдать жизнь.
Я могу еще более точно сказать, когда именно я начала испытывать это чувство. Это произошло в конце длинного и трудного дня с неугомонным двухнедельным младенцем. Я долго баюкала его на руках, успокаивала, укачивала, и вот наконец он уснул у меня на плече, все еще тихонько всхлипывая. Меня пронзило знакомое чувство, от которого перехватывает дыхание, – чувство, что это крошечное беспомощное существо одновременно и удивительно хрупко, и так неимоверно важно для меня. Конечно, у меня и так уже было множество абстрактных причин любить своего первого внука. Но сам факт того, что я сумела благополучно убаюкать малыша, как будто сплавил все эти абстрактные соображения в мощное и непосредственное чувство, ощущение, которое возникло у меня безо всякой беременности и родов и всего прочего. Это немного похоже на разницу между влюбленностью в подростковом и в среднем возрасте. В пятнадцать лет влечение приводит к любви, в пятьдесят пять любовь порождает влечение. У бабушек скорее преданность ребенку управляет эмоциями, а не наоборот.
Разумеется, представление о том, что биологическое материнство связано с побуждением заботиться о ребенке, в некоторых отношениях верно. Но, как мы увидим дальше, эволюция часто использовала системы, поддерживающие материнскую любовь, и для поддержания других видов любви. Кроме того, эти биологические паттерны изменились и под влиянием знаний и культуры. И – особенно это касается человеческих существ – биологическая материнская любовь лишь одна из множества разновидностей любви, которые задействованы в воспитании детей.