Садовники Солнца
Шрифт:
– Эх, Окно-окошечко...
– задумчиво проговорил Крайнев.
– Вот где нужно осознание. Тысячи страниц отчетов, а сущность явления - где она?
– Почему же, - возразил Илья.
– Мне, например, понравилась ваша гипотеза. С какой стороны ни подходи, а сочетание "скупой" нейтронной звезды с Питателем и сетью информационных каналов в самом деле напоминает энергетическую систему. Вернее, часть ее, сердце системы.
– Не обязательно, - возразил Крайнев.
– Тут фантазии нет предела. Может, это нечто вроде многореакторной электростанции? И задействованы в ней десятки, а то и сотни звезд, а?
– Есть одна неточность.
–
– Неточность терминологическая. Это не электростанция, Федор Иванович, а источник питания, батарея - аналоги, конечно, очень приблизительные. Вы не учли, что система не пополняется "топливом". То есть звезда когда-то выгорит.
Крайнев возразил:
– Срок жизни пульсаров исчисляется миллионами, десятками миллионов лет. Так что я этим обстоятельством пренебрег.
Илья подумал, что в Окне-то и время иное, а значит, жизнь звезды для гипотетических хозяев этой энергетической системы может, в принципе, умещаться в пределы их жизни... Он впервые серьезно подумал о возможных обитателях неизвестного мира, кусочек которого открылся вдруг землянам, и ощутил легкую растерянность. О них предпочитали не говорить. Даже Крайнев, автор гипотезы, довольно толково объясняющей сущность и назначение пульсара Скупая, о том, что любая энергосистема должна иметь создателей и хозяев, писал вскользь, не акцентируя на поразительном факте: за частностью Окна угадывалось нечто целое. Наверное, потому и не писал, что это целое трудно было даже представить.
– Федор Иванович, - Илья помедлил.
– Вы не задумывались над тем, что у вашей гипотезы есть один крупный недостаток?
– Какой же?
– поинтересовался Крайнев.
Желтое облачко туманности в объеме изображения явно завораживало его. Он даже не повернулся к собеседнику.
– Она больно ранит самолюбие человечества, - шутливо вздохнул Илья. Со всеми его Обитаемыми мирами. Эгоцентризм еще жив в наших умах, а вы предлагаете вариант чужой вселенной, в сравнении с которой мы не то что муравьи - пылинки, атомы, элементарные частицы. Только подумать: их энергосистема больше Солнечной системы. А ведь мы не знаем ее назначения. Может, Скупая для них всего лишь микроэлемент? Такой, например, как в моем браслете связи?
Крайнев оторвался от созерцания туманности, покачал головой.
– У вас пылкое воображение, дорогой Илья. Я думаю иначе. Это не микроэлемент. Это какая-то очень важная система. Жизненно важная для них. Иначе амебы не расправлялись бы так с каждым нашим космоботом, не атаковали бы непрестанно Станцию... Впрочем, что мы знаем?
– ученый нахмурился. Видимо, ему было неприятно лишний раз вспоминать о неосведомленности людей.
– Что мы знаем?
– с ожесточением повторил он. Пока все наши исследования напоминают старую детскую игру: горячо, горячо и вдруг... холодно.
– Значит, вы считаете, что амебы?.. Словом, вы сторонник гипотезы Давыдова?
– О чем разговор. Одно название - амебы. На самом деле, - я глубоко убежден в этом, - элементарные автоматы защиты. На уровне полей, конечно. Здесь все на полях держится.
Илье вдруг представились со стороны туманность и Скупая, сонмы амеб и пылинка Станции. От этой воображаемой картины почему-то стало зябко.
– Федор Иванович, - тихо промолвил он.
– Я все думаю о несоответствии масштабов... У нас как бывает: барахлит автоматика, защита сбои дает... Оказывается, в сложнейший механизм пылинка попала, мешает.
Крайнев улыбнулся уголками губ, но взгляд его остался серьезным и напряженным.
– Будем надеяться, - Крайнев встал, кивнул на часы, извиняясь.
– Будем надеяться, - повторил он, - что пылинку, то есть нас, просто не заметят.
Полюбоваться очередным выбросом собрались все, кто был свободен от дежурств. На смотровой палубе звучали молодые голоса, вспыхивали улыбки.
"Какая там депрессия, - подумал Илья, - какая там раздражительность... Есть, конечно, и то и другое. Усталость тоже есть. Но неизмеримо больше доброты и радушия, смеха и излюбленной в нашем веке мягкой иронии. А значит, все не так уж плохо. И не может быть плохо. Мы просто не позволим, чтобы людям было плохо".
Тут он заметил Юргена Шварца и всем своим чутьем "ангела-хранителя" понял, что это, наверное, единственный человек на палубе, которому сейчас в самом деле плохо! Юрген сидел в сторонке, нахохлившись, будто больной воробей. Они встретились взглядами. Юрген тотчас отвернулся - в глазах его почему-то стояла тоска.
– Четыре минуты!
– закричал богатырского роста парень, взобравшись на возвышение для ораторов.
– Внимание, четыре минуты до выброса. Четыре, нет, уже три.
Все взоры обратились к огромному объему экрана, как бы парившему над толпой. Там, в желтой дымке туманности, яростно пылала Скупая. Чуть ярче дымки светился гигантский рукав Питателя, похожий на инверсионный след реактивного летательного аппарата.
– Минута...
– вздохнули за спиной Ильи.
– Секунды, уже секунды.
В следующий миг рукав Питателя наполнился голубым огнем, завибрировал. Можно было вообразить, какие огромные массы звездного вещества мчат сейчас через силовой тоннель, но ни мощность полей, удерживающих выброс в Питателе, ни его назначение - куда? Куда все же уходит энергия? пониманию не поддавались.
Выброс окончился так же внезапно, как и начался. Слепящий блеск исчез, рукав Питателя медленно тускнел.
Рядом с Ильей о чем-то горячо толковала группа физиков. Илья прислушался: ученые обсуждали феномен "скупости" пульсара. По всем расчетам получалось, что плотность потока нейтрино и рентгеновского излучения звезды должны быть в сотни раз больше. "Чему возмущаться, заявил чернявый пожилой физик, кажется, Лебедев.
– Благодарите бога, что Скупая в самом деле скупая. Иначе мы даже приблизиться к Окну не смогли бы. А так ничего - чуть ли не под боком у пульсара работаем".
Илья вспомнил Крайнева и порадовался его проницательному уму. Скупость пульсара прекрасно вписывалась в гипотезу "Окно - энергетическая система". Конечно же, ее создатели умудрились каким-то образом закапсулировать почти все виды излучения звезды - к чему им такие гигантские потери?
Он стал пробираться к Юргену Шварцу:
"Все-таки, что с ним? Почему вдруг космолог так затосковал? Только ли из-за того, что мироздание не хочет сдаваться без боя и никак не вмещается в его логические схемы? Надо поговорить с Юргеном".
Однако осуществить свой замысел Илье не удалось.
– Я так и думала, - засмеялась Лоран, появившись перед ним, как джинн из бутылки.
– Все вы такие, мужчины. Расстроить бедную девушку - это пожалуйста. А восстанавливать ее душевное равновесие кто будет? Кен Треверс, что ли? Так я его боюсь. Особенно... после приема хаотической информации.