Садовники Солнца
Шрифт:
– Побуждения бывают разные?
– полюбопытствовал Илья.
– Очень, - лицо Полины стало вдруг загадочным и озорным.
– Но, увы, все это трижды вторичное. Отраженный свет.
– Треверс, - представился звездолетчик, когда они, увязая в мелком песке, наконец взобрались на противоположный склон овражка. Кивнув Полине как старой знакомой, он добавил: - Я вас видел на "Бруно", Илья.
– Ну что, Кем, то же самое?
– спросила Лоран.
Треверс смутился.
– Ничего нового. И, знаете, ощущение весьма мерзкое. Иду вот и все
– Тебя не убудет, - засмеялась Полина.
– Представьте, - она обернулась к Илье, - у Кена во время приема хаотической информации всегда довольно сильное побуждение к... размножению!
– Ты как маленькая, - недовольно проворчал Треверс и пояснил: - Она знакомит меня со всеми вновь прибывшими и обязательно "забывает" при этом добавить к слову "размножение" еще два слова "путем деления".
– То есть?
– удивился Илья.
– Я как бы получаю команду разделить часть своего существа, сформировать из него нечто новое. Много чего-то сформировать. Я чувствую, что это очень нужно, жизненно важно, но, естественно, выполнить команду не могу... Испытывать такое мучительно. Тело в прямом смысле этих слов разрывается на части, хочет взорваться... Так что ждите новую атаку.
– У Кена есть любопытная теория, - заметила Полина, поеживаясь от холода.
– Пойдемте, кстати, отсюда. Я по дороге расскажу.
Треверс распрощался с ними неподалеку от мечети-выхода. Лоран, посмеиваясь, рассказала Илье, что звездолетчик считает свою информацию (ту, которую он воспринимает) командой для звезды. Командой продуцировать простейших. И действительно, после передач "для Треверса" количество амеб возрастает. Особенно в районе Питателя.
– Вы же знаете, наверное, что само излучение влияет только на человеческую психику; наши приборы его не регистрируют. Систему волноводов хаотической информации обнаружили случайно, по электромагнитному фону их так называемых оболочек. Вот в принципе и все, что мы знаем.
Несколько минут они шли молча.
Потом Полина стала жаловаться, что работы у нее, как врача Станции, почти нет, и поэтому она помогает, как может, группе Цегера. Они-то и изучают волновод "Сигма-7", и хаотическую информацию изучают, но изучение это, к сожалению, дальше систематизации подробных отчетов медиумов не продвигается. Оказалось, что Полина - автор гипотезы о двухвекторности излучения, циркулирующего в связанных со звездой волноводах. С одной стороны к Скупой поступают различные команды (пример - Кен Треверс), с другой - звезда сообщает куда-то за пределы Окна о своем состоянии (пример тому - сигналы, совпадающие по времени с выбросами вещества через Питатель).
Илье гипотеза понравилась. Он похвалил Полину и между прочим поинтересовался: что она чувствует сама, когда к ее сознанию прорывается загадочная информация?
Девушка вздрогнула, остановилась. Лицо ее неожиданно отразило смятение и страх.
– Да что ты ко мне прицепился!
– гневно выдохнула она. Прищуренные глаза Лоран засверкали зеленым огнем.
– Как прилипала!
Илья остолбенел от этой вспышки ярости. Непонятной, оскорбительной. Он ступил в сторону, чтобы уйти, но руки Полины остановили его.
– Постой, не уходи, - зашептала она, мучительно путаясь в дебрях слов.
– Я не хотела... Я плохое вижу... Я потом расскажу... Не надо сейчас об этом... Прости меня.
– Перестань, Поль, - улыбнулся Илья.
– Чего ты решила, что я сержусь? Просто я спешу все узнать, во всем разобраться. И, конечно, бываю назойливым... А сердиться или там обижаться, - он наклонился к девушке, я вообще не могу. Садовникам эти чувства еще в детстве удаляют. Как аппендикс.
Полина вздохнула, энергично помассировала виски.
– Ты, Илья, не делай только поспешных выводов. Ладно?! Я понимаю - если уж психиатр с ума сходит... Но это моя беда, личная, поверь. Психика членов экипажа в пределах нормы. Если хочешь, проверь записи электронного диагноста. Он ведет наблюдения.
– Проверю, - пообещал Илья.
– А теперь пойдем, Поль, в сад. Уже обедать пора, а мы еще и не завтракали.
На втором ярусе их догнал сигнал тревоги, на который Полина не обратила никакого внимания. Дежурный на сей раз специалистов в рубку не приглашал. Сказал буднично, информируя народ:
– Массовая атака амеб. Около семисот особей. Похоже, у них опять пополнение.
ГОРЯЧО, ГОРЯЧО, ХОЛОДНО!
Три дня Илья почти не выходил из каюты. Читал, сопоставлял, анализировал результаты исследований и в какой-то миг вдруг почувствовал, что уже хватит. Иначе частности захлестнут, дезорганизуют мозг. Это было бы крайне нежелательно, так как сей тонкий инструмент Илья собирался применить для другого - он понял, что без новых причинно-следственных построений, без попытки выделить из суммы сведений об Окне что-то очевидное, доступное человеческой логике, огромное здание гипотез в конце концов рухнет и придется начинать все сначала, с нуля.
– Так вы позволите?
– в дверном проеме стоял Федор Крайнев и понимающе глядел на Илью.
– А то я дважды спросил по внешней связи, а на третий раз решил, что действия лучше слов.
– Ну конечно же, - Илья встал, приглашая гостя в каюту.
– Виноват, задумался.
– Есть над чем, - Крайнев кивнул в сторону стола, где лежала коробка личной библиотеки и еще несколько десятков кристаллов. Были там и сиреневые кристаллы отчетов со Станции.
– Неужели все успели просмотреть?
– Изучил. И довольно тщательно. Я ведь, знаете, энциклопедист. Из экспериментальной школы Дангулова. Вы, наверное, слышали: эволюционные резервы мозга, осознание как высшая форма понимания и все такое прочее... Плюс школа Садовников.
Крайнев удивился и одновременно обрадовался.
– Выходит, знаменитый Дев Сахни ваш соученик? Я наслышан о школе Дангулова, и факты самые невероятные...
– Не всем, как видите, его методы идут впрок, - Илья развел руками. Но память я там все-таки развил.