Сады проклятых. Путь души
Шрифт:
Доро улыбнулся, Доро опустил взгляд на стол и покачал головой, взял тонкий бокал с сухим красным вином и отошел к балюстраде, глядя вдаль – за горизонт. За двойным слоем силового поля, окружившим само кафе и нашу индивидуальную кабинку, не было и не могло быть ветра, но я своими глазами видела, как порыв всколыхнул тёмные волосы Доро на висках. Помолчав некоторое время, он вдруг спросил:
– Ты знаешь, зачем Владыке нужны были души? Человеческие души?
– Нет, – негромко ответила я, – лишь предполагаю…
Подхватив свой бокал, подошла к нему, стала рядом.
– Доро…
– А? – он не повернул ко мне головы, всё так же смотрел за горизонт, словно его не было, словно он видел что-то своё.
– А ты? Ты знаешь это?
И он моргнул, посмотрел на меня осмысленно, вернувшись из тёмных глубин памяти.
– Ты знаешь, что такое нгеви?
– Нет.
– Нгеви, он же – нгектар… это мир нерождёных душ в мифологии эвенков, якутов и некоторых других северных народов. Считалось, что шаман с помощью камлания поднимается в верхние миры, где может похитить душу. Чаще всего этот обряд проводился для женщин, которые не могли понести, забеременеть…
– Ну и причём тут Змей? – не поняла я.
– Ты смотрела запись того, как он погиб?
– Да. Но так и не поняла, что это было. По-моему, никто не понял.
– Не понял, – согласился он, – но предположить – многие предположили, я думаю. Если хочешь, могу поделиться своими выводами. Только не принимай их как аксиому. Владыка был прав, когда не хотел покидать свой Мир. Может – знал, а может – чувствовал, что его ожидает на… чужой территории. Это конечно образно и приблизительно. Но существует версия, что поле любой реальности, вселенной, выдерживает лишь определённую нагрузку магического вмешательства. Явившись в наш мир, Змей мог нечаянно привести его к гибели, и Земля, её дух, был вынужден вмешаться, уничтожить угрозу. По какой-то причине наша вселенная неизмеримо меньше пострадала во время Поворота. А Змею пришлось возрождать свой мир практически с нуля. Аналог нгектара в его вселенной был уничтожен, и ему пришлось искать альтернативу той энергии, что… что называют по-разному. Кто – искрой божественного огня, кто – душой, кто – дыханием Бога. И он собирал – по крупицам, прилагая неимоверные усилия, чтобы выманить её у единственного источника, который смог увидеть – у путешественников. У людей. Вот… как-то так…
– Так значит… этот фейерверк…
– Души. Мир Змея всё-таки погиб, едва исчез контроль Владыки. Может, это и к лучшему. Ничего хорошего из страданий этих людей не получилось бы, как мне кажется. А «материал»… души вернулись в свою реальность, и так атака, что ты видела в записи – всего лишь попытка найти себя, своё тело, свою жизнь, несправедливо и коварно отнятую, когда душа ещё не исчерпала энергию и жажду жизни.
– И что теперь? Что с ними случилось, как ты думаешь? – мне почему-то стало ужасно грустно, ужасно жаль. Причём не только всех этих людей и их родных, что тосковали по пропавшим в Зоне Садов Проклятых, но и самого Змея. Владыку, что так отчаянно стремился вернуть к жизни свою вселенную. Если разобраться, то он такая же нечаянная жертва обстоятельств, как… как и любая жертва жизни. Ненавидеть? Нет, пожалуй, я никогда не смогу больше его ненавидеть. Мне его слишком жаль.
– Я думаю, эти души вернулись туда, где смогут познать покой, где смерть и сон – всего лишь синонимы: в нирвану, рай, в нгеви или нгектар. Как ни назови…
– А мои родители?
Он помолчал, прежде чем ответить:
– Любовь – велика сила: ничего не весящая, ничего не значащая, но рождающая миры там, где казалось, уже всё погибло.
Его слова прозвучали с силой признания и убеждения – я оказалась не готова услышать их так. Кажется, покраснела, отвела взгляд, глядя за горизонт, как совсем недавно он. Но чувствовала его взгляд: Доро ждал, ждал моих слов, ответа. Но я не решила, ещё ничего не решила.
– Я… я не знаю, Доро. Мне нужно время, чтобы понять…
– Чтобы понять что?
Его лицо стало жестким, вновь невидимый ветер шевельнул волосы, а глаза будто засветились голубоватым, льдистым светом. Я отступила на шаг.
– Что бы понять, любишь ли ты?
– Нет. Не так. Я… я не та, что прежде. Я не знаю… Я не знаю, что делать с этой жизнью, я не знаю, как и ради чего жить. Подожди. Подожди немного. Ты требуешь ответа у человека, у которого совсем недавно выбили краеугольный камень из-под ног, и вселенная его разрушена… Мне нужно время…
– Время… Хорошо, Мифа, времени у нас – целая вечность. Я буду ждать… – он слегка улыбнулся, и холодный свет исчез из глаз, Доро вновь стал похож на нормального человека, немного смущённого и виноватого. – Извини, я не хотел напугать тебя. И нас, кажется, ищут.
Силовое поле кабинки исчезло, мы услышали тихий гомон голосов посетителей кафе и негромкую лирическую мелодию, под которую танцевало несколько пар. Доро несколько неловко поставил бокал на стол, и в этот момент створки лифтовой площадки разошлись, выпуская моего братца, который, осмотревшись, чуть не в припрыжку направился к нам. Он улыбался во всю свою детскую рожицу и помахивал каким-то листком, в другой руке была небольшая коробочка.
– Вот вы где! Тамара так и сказала.
Мы молча переглянулись: Тамара сказала? Мы никому не сообщали о своих планах…
– Мифа, – не обращая внимания на наше замешательство, продолжал братец, – она торопилась и просила передать тебе записку. Вот. А это, – протянул он мне коробочку без опознавательных надписей, – сказал отдать тебе Кирилл.
Сначала я заглянула в коробочку: ну что мог передать мне Странник, с которым я едва была знакома, крестницей и должницей которого отныне была? В ней оказалась горсть знакомого чёрного порошка и сложенная в несколько раз бумажка. Странник, зачем мне рецепт вещества, способного связать Бога? Ведь я никуда не собираюсь из этого лучшего из миров. Здесь есть всё и все, что нужно и кто нужен мне. Ведь так?
Доро смотрел на этот дар с лёгким недоумением и подозрением, словно чувствовал, на что способна эта непрезентабельная пыль. Бережно закрыв крышечку, развернула записку.
«– Мифа, я рада, что всё завершилось благополучно. Но теперь ты знаешь, что это такое – когда душа распадается на цветные витражные осколки, и никогда не сможешь забыть. И тоже самое происходит с нашей вселенной. Она больна. Больна тяжело и уже почти неизлечимо. Кроме нас некому искать ей исцеления. Тамара Тамиловна всегда сможет помочь тебе найти меня. Думай. Думай и решайся. Прощай».
Думай и решайся. «Бессмертное создание, что томится в заточение, и вместе с ним страдает вся вселенная». Случайность ли то, что ты мне это рассказал, Золотой Полоз? Думай и решайся… Почему же мне иногда кажется, что всё давно и навеки записано на неких скрижалях, и ничего, ну совсем ничего наши суетные движения уже не изменят? Почему мы всё равно суетимся, думаем и решаемся, прикладывая неимоверные усилия к достижению поставленной цели? Потому что – люди?