Сады проклятых. Путь души
Шрифт:
– Ты не сможешь победить! – донеслось из-за спины, – Не сможешь! Твоя кровь уже не принадлежит тебе – я знаю её, она отвечает – МНЕ. Ты проиграла!..
И зачем столько слов? Если проиграла – то смысл разговаривать с поверженным противником, ну а если нет – какой смысл в этом словоблудии? Пожав плечами, не оглядываясь, я стянула самодельную майку, оставшись в лифчике. Порядком измурзанной тряпкой кое-как перебинтовала предплечье. Хватило импровизированного бинта ненадолго – кровь никак не останавливалась, щедро пропитывая ткань – но хоть какое-то, пусть символическое, сопротивление.
Светало. Большая часть садов осталась позади – чтобы увеличить пройденное расстояние, я временами переходила с шага на бег. Иногда я это делала от отчаянья – и неслась как угорелая, пока мир не начинал вертеться и крутиться, грозясь опрокинутся. Тогда, немного передохнув сидя на обочине, шла дальше. Снова начались радужные паутинные плантации – я вновь услышала шепот, доносящийся отовсюду. Молящий и проклинающий, плачущий и смеющийся – и всегда, всегда кого-то зовущий: самого дорогого человека на свете – во всей вселенной. Теперь я понимала, что это не слуховая галлюцинация, это – память – попавшая в ловушку, в плен. Память множества людей, не только воспоминания, но и эмоции… Что подразумевал Золотой Полоз, когда говорил, что расстаться с воспоминаниями не больно? Понимал ли он, что это – для человека? Наверное – нет. По мне – так лучше боль, чем пустота. Лучше умереть, чем расстаться со своей самостью, и вечно ощущать нехватку, сосущую пустоту – когда тебе не хватает, ты недопонимаешь чего-то очень важного, основополагающего… Лучше боль, чем пустота…
Сады Проклятых закончились, шепот стих: передо мной расстилалось поле, волнующаяся ковыльными, серо-голубыми волнами. Последняя преграда, за которой возвышались горы. Горы, в которых – я это остро чувствовала, находится прокол, место физической аномалии, что позволит мне вернуться в нормальный мир. В мой мир. К моим друзьям, моим родным и близким.
Я не нашла родителей, не нашла даже их следов – пройденный путь был бесполезен: я так ничего и не поняла, не смогла сделать. Теперь мне предстоит с этим как-то жить… Боль и горечь, опустошение в душе – эти чувства приходилось вытеснять из сознания чуть ли не силой – я ещё не выбралась. Золотой Полоз ещё не отказался от своих пакостных планов, так что, надо собраться с силами. А плакать я буду потом. Если вспомню о чём…
Солнце поднялось выше, заливая ковыльное поле тёплым светом, горы приблизились, но до них ещё так далеко! Сил бежать не было, и я брела, ощущая ласковое и щекотное прикосновение пушистых колосков травы, брела, оставляя за собой цепочку красных капель. Я не заметила, как соскользнула с предплечья повязка, да и смысла в ней, если честно, не было. Сколько я потеряла крови? Хватит ли мне сил, если кровотечение не прекратится? Я шла, чувствуя слабость и дикую жажду, шла до тех пор, пока солнце, ослепительно вспыхнув, вдруг погасло…
Ключи забвения, Белый Волк
Он оттащил её довольно далеко от того места, где девушка потеряла сознание. Седая ковыльная трава – пушистые колосья – волновались в тщётных попытках оплести его лапы, помешать движению – всё ближе, ближе к проколу. Всё в порядке, всё по правде – она возвращается, возвращается в свой мир. Наконец-то он освободится от своих тягостных, утомительных обязанностей…
Девушка дёрнулась и застонала, и белый волк выпустил её плечо из зубов. Он анатомически был лишен возможности сплюнуть, поэтому облизнулся. Пасть окрасилась розовым – человеческой кровью, разбавленной слюной животного.
Усевшись в высокой траве, он вывалил язык, с лёгкой усмешкой в глазах наблюдая за тем, как прошедшая приходит в себя. Когда девушка поморщилась, пытаясь подвигать прокушенным плечом, белый волк решил, что пора вмешаться. Не обращая внимания на испуг в глазах, появившийся, когда вскочил и направился к ней, волк ткнулся носом в цепочку ран – отметку, оставшуюся от челюстей. Слизнул проступившую кровь – и раны стали затягиваться. Так же он поступил и со спиной девушки – с той её стороной, где нежная, хоть и порядком грязная кожа была содрана камнями и сухими стеблями травы. Кажется, это в очередной раз пробудило в пришелице доверие к нему – девушка протянула израненную руку. Он осторожно обнюхал кровоточащее предплечье и оскалился, зарычав. Ну вот, испугалась так, как будто он её уже оттяпал. Прижала к груди: не отдам! Смешная… Попятившись, белый волк опять уселся в траву, склонив голову набок, так что из пасти свесился язык, с любопытством наблюдая за ней. Длинный белый мех ослепительно сиял в лучах полуденного солнца. Он ждал.
Ага, как всегда, он оказался прав в своих расчётах: переборов страх, она неуверенно поднялась с земли. Покачнулась, пошатнулась, вскинув здоровую руку к голове, ко лбу, и нетвёрдыми шагами направилась к проколу. Как и все, причастившиеся плоти этого мира, отдав ему часть своей крови и души, девушка получила взамен то, что считала магией. То есть – возможность управлять природными законами в его реальности. Не так уж это и сложно, просто некоторым этот дар не нужен, он спит в их душах годами, а некоторые им пользуются, даже не осознавая, что и как совершают… Вот и сейчас она безошибочно угадала, где находится центр напряжения полей, сдерживающий, стягивающий точку взаимопроникновения двух разных реальностей, чуждых вселенных.
Некоторое время белый волк шел позади девушки на значительном расстоянии, принюхиваясь к яркому запаху человечьей крови. Но вскоре, как-то незаметно и ненавязчиво поравнялся, подставив плечо, когда её качнуло от слабости. Так они и пошли дальше: тонкая полураздетая девушка, оставляющая за собой капли крови – алые бусины, рассыпанные в траве, и невиданный зверь – огромный белоснежный волк.
Они дошли до самой границы, где смыкалась равнина и горы, где начинались густые леса, укрывающие мягким покрывалом костистые рёбра земли. Шуршащий, сухой ковыль сменился зелёным луговым разнообразием – травы питали ручьи, истоки которых били из недр прозрачными родниковыми ключами. Прошедшая с мимолётным вздохом облегчения ступила на мягкий прохладный покров, удивившись, что ещё способна замечать такие мелочи. Но звук бегущей по камням воды мгновенно вытеснил из головы все другие мысли. Она так сильно, неимоверно захотела пить, что распухший язык, казалось, перестал умещаться во рту.
Вскоре под ногами зачавкало – раскисшая глинистая почва не могла вобрать в себя избыток влаги, идти приходилось осторожно. Но дойдя до русла ручейка, где на солнце искрилась прозрачная вода, девушка отвернулась, и внешне равнодушная, прошла мимо. Белый волк нашарошил уши, внимательно взглянув на ту, чьим спутником стал волею судьбы. Он позволил ей пройти ещё мимо трёх ручьёв, берущих начало из одного истока, а перед четвёртым, одним прыжком опередив её, стал намертво, окунув нос в воду.
Остановившись, глядя на него с чёрной завистью, Суламифь колебалась: душа её рвалась домой, требуя избегать малейшего промедления, тело же молило хоть о глотке воды. А ещё было страшно, очень страшно споткнуться на последних метрах пути, проиграть проигравшему. И она смотрела, смотрела с сомнением и завистью, как беспечно и вкусно белый волк лакает из хрустально-чистого ручья. Наконец, вспомнив, что прошлый раз ничего страшного не случилось, она опустилась на колени на берегу, зачерпнув неожиданно холодную и колючую воду ковшиком ладоней, поднесла к губам.
Что-то, может предчувствие, заставило её помедлить, взглянуть на проводника, и в хрусталь воды сорвалась капля горячей человечьей крови. Белый волк вздрогнул, встретившись с ней взглядом, торопливо пряча жадность и нетерпение поглубже, за показушную добродушность и заботливость, но было поздно. Понимание было острым, словно осколок разбитого зеркала, вонзившегося в ладонь: она разжала руки, и тяжелая струя воды разбила мириады изображений в оживших осколках воспоминаний. Маски были сорваны – перед ней Золотой Полоз, перед ней Владыка Мира, а вовсе не Белый Волк, перед ней – смертельный враг, примеривший обличье друга. Враг, понявший, что разоблачён.