Сады Солнца
Шрифт:
— А ты от души повеселился с девушкой? — невольно вырвалось у Лока.
Он мысленно чертыхнулся и поспешил добавить:
— Но, Берри, не у тебя одного бывают такие проблемы. У нас всех ужасный стресс. Место здесь незнакомое нам, опасное, и здешние люди далеко не так дружелюбны, какими кажутся. И девушка эта, кстати, — участница сопротивления. Она стала близка с тобой не потому, что ты ей понравился, — а потому, что ее друзья посчитали тебя полезным. Она тебя использовала. Нет нужды винить себя за произошедшее. Давай скажем раз и навсегда: она — шпионка, пустое место, шлюха. И ее больше нет.
— Она была добра ко мне.
— Ну конечно. Это же ее работа.
Господе Иисусе и Гея, как же тяжело
— Я ничего не помню. Наверное, я сделал это, но я ничего не помню, — выговорил Берри, глядя на Лока сквозь сальные космы.
С тех пор как Лок видел его в последний раз, парень изрядно разжирел. Он без перерыва гулял на вечеринках с избалованными, модно нигилистическими ребятами. Те улещивали его, как могли, потому что у Берри водились деньги и кое–какой — не очень большой, но полезный — вес в глазах колониальной администрации. Берри принимал кучу новых наркотиков в дозах, достаточных, чтобы сделать психопатом и слона. К тому же парень тяжело пил. Капитан Невес сказала, что у него еще и булимия. Он литрами глотал мороженое, чтобы тут же выблевать его наружу. Его глаза, казалось, утонули в слоях жира — налитые кровью белесые устрицы, мокрые от слез. От него воняло страхом — смрадом прогорклого масла с металлическим привкусом.
— Наверное, она отравила тебя. Они такое делают, — заверил Лок. — Она дала тебе наркотики, чтобы ты разговорился. Она отравила тебя, пыталась выведать твои секреты, ты сопротивлялся. Берри, это была самозащита.
— Она нравилась мне, — после долгой паузы произнес Берри.
— Ты опомнишься и забудешь ее.
— И что вы собираетесь делать теперь? — отвернувшись, спросил он. — Отвезти меня к матери? Рассказать ей о том, что я совершил?
— А ты этого хочешь?
— Ей наплевать на меня, — пожав плечами, ответил он. — Она пошлет кого–нибудь выпроводить меня, даст кредит и отправит подальше. А там мне придется заново обзаводиться друзьями.
Да, он раскаивался — но не из–за девушки. Он отчаянно жалел себя, боялся возможных хлопот и неудобств, невозможности развлекаться по–своему.
— Если ты хочешь остаться здесь, с друзьями, мы можем помочь, — заверил Лок. — Я помогу тебе справиться с этой небольшой проблемой, вернуться к прежней жизни. А со временем, возможно, и ты чем–нибудь поможешь мне.
Он еще несколько раз повторил то же самое другими словами, чтобы идея глубоко вошла в тяжелый ил мозга Берри, попросил обдумать хорошенько предложение. А потом оставил великовозрастного недоросля на попечении капитана Невес, взял буксир и отправился на Янус, в логово профессора Шри Хон–Оуэн. Лок не хотел требовать платы за услуги ни в какой форме. Как он сам объяснил Невес, quid pro quo — инструмент грубый, пригодный лишь для однократного использования. Гораздо лучше проинформировать профессора Хон–Оуэн, что ее сына вытащили из переделки, руководствуясь всего лишь вежливостью. Возможно, это побудит профессора оказать в будущем какую–нибудь услугу, а возможно, и нет — но зато появился повод глянуть самому на то, чем Хон–Оуэн занимается с тех пор, как она закрылась в лаборатории.
Ее исследовательские центры, управляемые небольшой командой фанатично преданных энтузиастов–ассистентов, выдавали достаточно продаваемых чудес, чтобы умиротворить Эуклидеса Пейшоту и надзорный комитет на Земле, но только сама Шри и ее ассистенты знали, чем же они занимаются на Янусе.
Лок держал информаторов в каждом городе системы Сатурна — мужчин и женщин, называющих себя друзьями Лока Ифрахима, пока он снабжал их взятками. Но информаторы не могли заглянуть в плотный туман взаимно противоречащих слухов о Хон–Оуэн. Лок не сомневался, что Эуклидес знает не больше. Возможно, губернатору было попросту наплевать на детали, пока деньги с открытий исправно капали на счет. Но Локу не было наплевать. Знание — сила, единственная, какой сейчас обладал Лок.
Эуклидес Пейшоту вознаградил рвение Лока в деле расследования преступлений Арвама Пейшоту постом главы Отдела особых поручений, небольшой команды спецов, расследующих трения между альянсом и дальними, исправляющих конфузы и просчеты и принимающих меры для избежания огласки. Хорошая, нужная работа, позволяющая Локу влезть буквально везде и всюду. Он отвечал лично перед Эуклидесом, мог свободно путешествовать в зоне контроля Великой Бразилии. Но привилегии и полномочия удовлетворения не давали. Лок понимал: он — всего лишь инструмент воли Эуклидеса, полезный, но мелкий слуга.
А Локу хотелось гораздо большего.
Охранный бот перехватил буксир в полутысяче километров от Януса. Лок ответил на бесцеремонные расспросы, приказал пилоту передать управление, и дрон повел буксир на сторону Януса, обращенную прочь от Сатурна. Лок плыл над бугристой равниной, заросшей вакуумными организмами. Он заметил конусовидную насыпь из светлого материала, наверное из отходов, выброшенных при строительстве. Но больше никаких признаков новых биомов и биофабрик, которые геномаг, по слухам, сооружала глубоко под ледяной коркой Януса, так и не обнаружилось.
Буксир аккуратно опустился на посадочную платформу у края большого кратера. Лок закрыл скафандр и выбрался наружу, двигаясь с угловатой грацией в условиях почти полной невесомости. Ассистент Хон–Оуэн сопроводил гостя по канатной дороге до купола, заросшего зелеными джунглями — изделием не профессора–доктора, но самой Авернус, заброшенным задолго до войны. Внутри дипломата встретил второй помощник, бесполый андрогин Рафаэль. Он сказал, что сеньора профессор слишком занята и не может увидеться с гостем.
— Мистер Ифрахим, все, что вы хотели бы сказать ей, вы можете смело передать мне. Либо вы можете договориться о встрече. Однако должен предупредить: ожидание может оказаться долгим.
— Я должен поговорить с ней с глазу на глаз о конфиденциальном деле, касающемся ее сына, — сообщил Лок. — Передайте ей, и посмотрим, что произойдет.
Рафаэль был очень высок и худ, с кожей цвета меда, с волосами, будто пучок золотой проволоки, и лицом, словно оптический обман, когда взгляд сам по себе переключается между двумя разными восприятиями. Лицо не вполне мужское, не вполне женское, немного от того и от этого, но складывалось в нечто совершенно иное. Что это лицо выражало — не понять. Существо сплело длинные пальцы и посмотрело на Лока то ли с лукавым прищуром, то ли с расчетливым холодком, то ли обиженно — не разобрать. Оба сидели на толстых подушках в офисе–балконе с видом на зеленое море пышных крон, густо переплетенных цветущими лозами. Люстры горели у далекой верхушки купола, будто звезды среди ночного неба. Жаркий воздух сочился влагой. Комбинезон Лока промок от пота, но голова дипломата, взбодренная свежей дозой пандорфа, оставалась холодной и ясной. Он замечал все с беспристрастной точностью, загружал в память для позднейшего анализа. Лок даже не вздрогнул, когда в зеленые заросли впереди шмыгнуло что–то, напоминавшее отрубленную руку давно умершего покойника.
— Берри достиг возраста зрелости, — сказал Рафаэль. — Он уже сам может отвечать за свои поступки. Однако в чрезвычайных обстоятельствах я уполномочен действовать от имени родителя и опекуна. Если вы хотите обсудить проблему со мной, возможно, я помогу вам справиться с ситуацией.
— Я уже справился с нею, — сообщил Лок. — Я потому и настаиваю на том, чтобы поговорить с его матерью. Мы оба знаем: у профессора Хон–Оуэн много врагов. Она пережила один скандал — но может не пережить второй. Потому крайне важно обсудить с ней лично дальнейший курс действий.