Сады Солнца
Шрифт:
— То есть я здесь — заключенный?
— Капитан, вы — мой гость. Вы можете идти куда угодно в доме и на территории усадьбы. За ее пределами вы — на земле клана Фонтейн. Их полиция сможет удержать вас взаперти, пока не закончится проверка. Но информация может просочиться в ЦТРС. А они сотрут вас так основательно, что никто не заподозрит даже факта вашего появления на свет. Так что, как видите, вам придется идти на компромисс. Надеюсь, это не слишком травмирует вас.
— Похоже, я впутался в кое–что большее, чем ожидал.
— Капитан Бейкер, оно больше, чем может представить любой отдельно
Кэш сидел взаперти целых три дня. Все время дождило. Низкое небо и тусклый свет подстегивали мелкий, цепкий страх, прочно угнездившийся внутри. Кэш играл с видами Земли на терминале в библиотеке, рассматривал знакомые и незнакомые места, но старался даже случайно не попадать туда, где побывал в прошлом году. Кэш разговаривал с полковником об истории полковничьей семьи и узнал многое об истории Соединенных Штатов. Он пробовал разговаривать с домашними роботами, но большинство не отличались умом, а пара способных поддержать разговор понимала, что лучше такие разговоры не поддерживать. Кэш подолгу гулял по усадьбе под дождем. Такие места он когда–то взрывал и жег: длинные, заросшие мягким мхом газоны, магнолии, поднимающие к дождю цветоложи, похожие на свечи, заросли рододендронов с набухшими почками, готовые взорваться цветами, деревья, покрывающиеся молодой листвой. Усадьба была больше квартала, где родился и вырос Кэш — там жили больше пяти тысяч человек. А в этой зеленой роскоши обитали только полковник да старуха–садовница.
На нее Кэш наткнулся на второй день, когда забрел в дальний угол сада. Там обнаружилась старая женщина в мешковатом темно–зеленом клеенчатом плаще с капюшоном, непромокаемых штанах, забрызганных грязью. Она наблюдала за тем, как пара строительных роботов насыпает курган над каменным строением внутри круга недавно посаженных берез. Она сказала, что там похоронят полковника.
— И все это станет гробницей всего одного человека? — спросил Кэш.
— Он оставляет этот дом и сад людям Индианаполиса — дар прошлого будущему. А я дарю ему гробницу.
Садовница была низенькая, широкобедрая, слегка сутулая. Она затянула капюшон, чтобы он плотно прилегал к коричневому лицу, глубоко изборожденному морщинами. Из–под краев выбивалась пара седых прядей, похожих на клочки шерсти. Садовница была настолько старой, что Кэш терялся в догадках о ее возрасте. Она напоминала давнюю школьную учительницу Кэша: спокойный, мудрый, терпеливый взгляд, низкий хрипловатый голос. Она объяснила, что гробница скопирована с древнего захоронения из старой Англии, откуда в незапамятные времена явились несколько полковничьих предков.
— Когда закончатся земляные работы, я засажу курган дикими цветами и травой из прерии: кустарниковой травой, мятликом, шалфеем, молочаем, очитком, желтыми эхинацеями — и так далее, и тому подобное.
— Вы могли бы попробовать и синий люпин, — предложил Кэш.
— Кажется, вы из Техаса?
— Да, мэм. Восточный Техас. Город Бастроп.
— Сейчас там нелегко.
— Думаю, им бы не помешало малость здешнего восхитительного дождя, — заметил Кэш.
Они стояли под деревом, на мокром слое перегнивших прошлогодних листьев. Дождь просачивался сквозь молодую листву, падал на траву, чистую белую кору молодых березок, плясал на желтых панцирях роботов. Те невозмутимо елозили по грязи. Вода скапливалась на полях шляпы Кэша, стекала вниз. Он сунул кулаки глубоко в карманы плаща, чтобы скрыть тремор. Сегодняшним утром он был в особенности скверный.
Садовница спросила, есть ли в Бастропе сады.
— У богатых есть. Остальные живут в квартирах многоэтажек. Мой дядя растит всякое на крыше, большей частью помидоры и перец.
— Мудрый человек, — заметила садовница.
— Я бы сказал, он знает, чего хочет и чего не хочет.
— У вас есть другие родственники в Бастропе? Возможно, жена? — спросила старуха.
— Я был женат — но не срослось. Но далеко от Бастропа. А там живет большая часть моей семьи. Черт возьми, да вообще все. Мы давным–давно поселились там и оказались слишком упертыми и тупыми, чтобы куда–нибудь съехать. Мэм, а вы сами отсюда?
— Я родилась в Сан–Диего.
— Не знаю такого, — признался Кэш.
— Это на западном побережье. Раньше те места назывались Калифорнией. Теперь их нет. Часть забрал океан, остальное докончила пара крупных землетрясений.
— Простите…
— Не за что. Это случилось задолго до вашего рождения, — заметила старуха.
— Я слышал про Калифорнию.
— Теперь ее остатки называют Северной Тихуаной — по крайней мере южный край, где был Сан–Диего. Там территория клана Гузман. Вы хотя бы еще называете Техас Техасом.
— Думаю, мы просто не знаем, как еще его звать, — сказал Кэш.
Садовница расспросила про Техас, про путешествия и места, где Кэш побывал, про его участие в Тихой войне. Он поинтересовался, как долго она работает садовницей. Женщина отнеслась к вопросу очень серьезно и ответила, что, по идее, всю жизнь.
— Наверное, вам очень нравится ваше дело? — спросил Кэш.
— Какой смысл заниматься тем, что не нравится?
— Думаю, у некоторых нет выбора.
— Значит, что–то не так с этими людьми. Или с обществом, в котором они живут, — заключила садовница.
— Думаю, понемногу и того и другого.
— Моя работа — это моя жизнь. Моя жизнь — это моя работа. Я создала много садов в самых разных местах, но среди них нет моего дома. Больше нет, — сказала женщина, задумалась, затем добавила: — У меня была дочь. Мы расстались во времена большой опасности и невзгод. Позднее она умерла. Вернее, ее убили.
Кэш сказал, что ему очень грустно это слышать.
— Вы служили в ВВС. Несомненно, вы слышали о генерале Арваме Пейшоту.
— Да, мэм, — подтвердил Кэш. — Я даже встречался с ним пару раз.
— Он захватил мою дочь, допрашивал ее. Она выбила ему глаз, чтобы в начавшейся панике сбежать. Но моей дочери… не удалось. Я не сразу узнала об этом. До меня дошли новости лишь после того, как генерал угодил в опалу. Новость разнесли его враги, выложили ее на официальный канал новостей. Так я и узнала о смерти дочери — из программы новостей. Знаете, я сама сделала дочь такой, какой она была. Я вообще сделала многое. Моя дочь злилась, говорила, что я сотворила ее монстром. Возможно, она была права. Я создала компаньона и помощницу — но не настоящую дочь. И я не была ей настоящей матерью. Однако мы любили друг друга — по–своему… Что за человек был Арвам Пейшоту?