Саджо и ее бобры
Шрифт:
Саджо почувствовала себя лучше; она могла теперь сидеть, но грести Шепиэн ей не позволил. Девочка сидела лицом к брату и рассказывала ему о своих приключениях. Рассказывала о том, как, задыхаясь от горячего, удушливого дыма и не в состоянии ничего видеть, она искала Чилеви, когда он выскочил из корзинки; как у нее закружилась голова и она упала. Где это было, она не знала и встать уже не смогла. Дальше девочка ничего не помнила — она очнулась, только когда Шепиэн обрызгивал водой ее лицо. Она не помнила, что звала Чилеви, но знала, что он убежал, и видела словно во сне, как он исчез в облаках дыма.
Когда Саджо кончила свой рассказ, она вдруг залилась громким смехом, глядя в упор на брата. И чем больше она смотрела, тем громче смеялась. Шепиэн даже немного испугался: не помутился ли у сестры рассудок после всех пережитых волнений и страхов?
Но скоро все выяснилось.
— Шепиэн! — воскликнула девочка. — Твое лицо!.. Если бы ты только посмотрел на себя! Да ведь ты остался без бровей!
И вдруг Саджо притихла. Ощупывая свои брови, она с волнением спросила:
— А как мои? Все ли в порядке?
Девочка наклонилась через борт каноэ и стала смотреть в воду на отражение своего лица. Но челн двигался, по воде бежали круги, поэтому она, естественно, ничего не видела.
— Ах, останови же челн, я ничего не вижу! Скажи, как мои брови?
Саджо так волновалась, что теперь Шепиэн не мог удержаться от смеха.
«У девочек всегда так, — подумал он про себя: — беспокоятся о пустяках. До бровей ли тут! Хорошо, что в живых остались».
Это было справедливое замечание — ведь жизнь детей висела на волоске: неосторожный шаг — и у этой повести не было бы счастливого конца.
Наши путешественники благополучно продвигались вперед, хотя челн, пострадавший довольно сильно, в нескольких местах дал течь. А позади пламя перекинулось на отмели и ринулось дальше. Словно победоносная армия, оно оставляло на своей тропе только одну почерневшую, дымящуюся пустыню. Да, наши маленькие друзья были спасены, и, если бы не головная боль да резь в глазах, они были бы в очень хорошем настроении. Шепиэн чувствовал удовлетворение оттого, что победил пожар. Маленькая Саджо утверждала, что нет ничего страшней на свете, чем лесной пожар, и раз они благополучно прошли прямо через него (так ей казалось), то теперь, конечно, обязательно разыщут Чикени. Что же касается Чилеви, то он уже совсем забыл об этой неприятной истории и, ни о чем больше не размышляя, растянулся на дне челна, приткнулся головой к ногам Саджо и немедленно заснул.
В тот день дети рано разбили свой лагерь в хорошем безопасном месте — на острове посреди озера. Забот у них было очень много — нужно было все привести в порядок после схватки с пожаром.
Шепиэн ничего не мог сделать со своими бровями, оставалось только ждать, когда они сами вырастут, и он занялся осмотром ладьи. От игривого прекрасного лисьего хвоста остался только почерневший, скрючившийся кусочек кожи. Краска на всей поверхности челна потрескалась, вздулась пузырями, местами совсем сошла, почти исчез настороженный глаз птицы. От сильного толчка, когда челн врезался в берег, оторвался большой кусок бересты на носу; растопилась сосновая смола, которой залиты были щели; во многих местах остались глубокие черные следы от упавших горячих углей, которые тлели там, никем не замеченные. Палатка и одеяла были насквозь прожжены залетевшими искрами.
В общем же надо сказать, что дети вышли из этой беды довольно благополучно, могло быть гораздо хуже.
Оказалось, что крышка с корзинки Чилеви потеряна, а сбоку зияет большая дыра — это была доля участия бобренка в общей битве! Но вокруг росло много берез, и Шепиэн стал срезать с них кору, чтобы привести все в должный порядок. Прежде всего он наложил заплату на дыру в корзинке потом смастерил новую крышку, которая закрывалась почти так же плотно, как и старая, и, наконец, сделал несколько заплат на каноэ и залил их свежей смолой. Что же касается пострадавшего птичьего глаза на носу челна и лисьего хвоста на корме, то их восстановление пришлось отложить на некоторое время. А маленькая Саджо с иглой в руках уже усердно латала палатку и одеяла в прожженных местах, — надо сказать, что индейские девочки и женщины никогда не отправляются в путешествие, не захватив с собой иголку с ниткой.
Когда начало темнеть, все уже было готово, чтобы назавтра продолжать путь.
В тот вечер, усевшись рядышком, дети смотрели вдаль на большую землю и думали, как близки они были от гибели и как легко могло случиться, что не пришлось бы им снова увидеться с отцом, по которому они так тосковали. Даже теперь доносился до них глухой рев пожара и видно было зловещее зарево, охватившее небесный свод на много миль. Небо зарделось от красивого, но ужасного света, самой страшной стихии диких мест, перед которой все беспомощны, которая может явиться так легко и шутя уничтожить огромные леса, тысячи животных и целые города, населенные людьми, — все эти ужасные несчастья могут произойти от спички, небрежно брошенной легкомысленным человеком.
Позже, когда Шепиэн лежал на подстилке из зеленых веток и смотрел на холщовую стенку палатки, он видел по отражению, как зарево понемногу блекло — огонь угасал среди болот и скал, куда он в конце концов перекинулся. Мальчик подумал, что еще одно такое испытание — и он станет совсем взрослым.
Глубоко вздохнув, Шепиэн посмотрел, как сладко спит сестренка, обняв Чилеви. Он закрыл глаза и скоро сам пере несся в волшебный мир снов.
Глава XI. В ПОСЕЛКЕ ПЛЯШУЩИХ КРОЛИКОВ
Через два дня Саджо и Шепиэн вышли на берег недалеко от поселка, который индейцы называли «Вапусканимич», что в переводе на русский язык означает «Поселок Пляшущих Кроликов». Это название возникло оттого, что в окрестностях водилось очень много кроликов и, когда зверьки играли и прыгали при свете месяца, казалось, будто они пляшут.
Дети разбили свой маленький лагерь недалеко от торговой конторы по сбыту пушнины, на берегу маленькой бухточки, где Чилеви мог спокойно плавать. В том месте, где индейцы обычно разбивали лагерь и которое теперь пустовало, останавливаться было опасно: там рыскали огромными сворами голодные злые собаки, которые искали себе любую пищу, чтобы как-нибудь перебиться летом; они загрызали до смерти любое маленькое живое существо и пожирали все, что попадалось, кроме железных и деревянных вещей; даже маленьких детей прятали от них. После того как палатка была разбита, хворост для костра собран и все было разложено по местам, Шепиэн отправился в поселок.
Там он отыскал белого торговца — того самого скупщика, который был у них дома в тот роковой день в начале лета. Он только недавно приехал в эти края и почти не говорил по-индейски, а Шепиэн с трудом объяснялся по-английски. Они прошли в маленькую контору, которая примыкала к лавке, и наедине кое-как объяснились.
Выпрямившись словно стрела, стоял Шепиэн, рассказывая торговцу как умел обо всем, что случилось: как вся жизнь у них разладилась после продажи Чикени, как тосковала Саджо, как скучал Чилеви и какие они все были несчастные.