Сафари под Килиманджаро
Шрифт:
— Том! Не слышишь? Трава!
— Вижу. Чего ты боишься?
Да, я боялся. Я всегда боялся этих предательских травянистых островков и всегда старался их избежать. Но Том не сбавлял скорости и несся дальше. Неужели он не понимает опасности? Этот английский немец живет в Африке еще с того времени, когда он воевал против армии Роммеля. На родину он не вернулся и с тех пор ловит животных. Да, у Тома большой опыт. Но сейчас…
— Сбавь скорость!
Том как будто ничего не видел и не слышал. Лицо напряжено, глаза горят.
Я хорошо знал это выражение его лица. Да, антилопа была прекрасна.
— Приготовься! — крикнул он мне. — Сейчас она будет нашей!
Мы уже нагоняли ее, но заросли травы приближались к нам с головокружительной скоростью. Удастся ли нам поймать антилопу на выжженной местности? Едва ли. Том мчался на предельной скорости, а я наготове держал лассо. Мог ли я подозревать, что это были последние секунды моего удобного сидения на месте для охотника с лассо. Правда, «сидение» — это не совсем так, потому что охотник все время стоит. Охотничий джип оборудован специально. Прежде всего, на нем нет ничего лишнего. Рама над головой усилена — на тот случай, если джип перевернется. К раме горизонтально прикреплена шина, через которую может просунуться охотник с лассо. Все остальное зависит от искусства водителя — сможет ли он догнать животное, маневрируя среди самых неожиданных препятствий. Мы как раз пролетели мимо одного из них. Джип резко наклонился, сделав круг на двух колесах, но Том его выровнял. Антилопа влетела в густые заросли травы, а следом за ней — на полном ходу и мы. Я уже не мог думать об опасности. Все вокруг перестало для меня существовать, время остановилось… была только прекрасная антилопа и расстояние между ней и джипом.
— Том! Прибавь! Еще прибавь!
Антилопа была уже близко. Расстояние сокращалось. Всего уже десять метров… только пять… три…
Я изготовился бросить лассо, и вдруг… неведомая сила вдавила меня по самые плечи в железную конструкцию сидения. Из шины торчала только моя голова. В таком положении я находился какое-то мгновение, пока не пришел в себя и не сообразил, что произошло.
Джип на полной скорости налетел на термитник, взлетел в воздух, сделал сальто и упал на землю. Если бы это произошло в другом месте, предположим, на европейском шоссе, то от нас осталась бы только груда обломков. Но в буше все возможно. Представьте себе, что мы приземлились на все четыре колеса, кузов все выдержал, а Том, который все это время не выпускал из рук руль, мгновенно включил скорость, и мы помчались дальше за антилопой.
Возможно, вы скажете, что это было безумством. Не знаю. Для нас все было тогда просто: мы не хотели отступать.
Из шины все еще продолжала торчать только моя голова, а я отчаянно старался высвободиться, потому что расстояние между антилопой и джипом снова сокращалось. Ведь Том не мог меня ждать! Мы не могли терять ни минуты.
— All right? — спросил меня Том.
— Да, давай дальше!
— Догоним ее!
— Догоним! Прибавь газу!
Наконец я смог выпрямиться и бросить лассо. Веревка уже деликатно скользила по ее прекрасной шее, и антилопа начала сбавлять скорость, как бы понимая, что бороться уже нет смысла, что и так победит тот, другой.
Сопровождающий нас джип увозил антилопу в лагерь. Мы смотрели, как джип постепенно исчезает из нашего поля зрения, превратившись в маленькую точечку, пока, наконец, он совсем не растворился в сером, мрачном буше. Еще долго мы с Томом молчали. Оба переживали одно и то же. Какое это, однако, удивительное чувство… побеждать того, кого любишь. Необъятное плоскогорье было тихим и величественным. Джип, Том и я в эту картину не вписывались. Том сел за руль, и понемногу мы стали возвращаться к действительности.
— Том.
— Джо?
— Посмотри мою спину. Не знаю, что со мной, но что-то у меня там побаливает.
Я повернулся к Тому спиной, и он осторожно начал меня ощупывать. Через минуту он ошеломленно прошептал: «Какой ужас!». Потом он еще раз тщательно меня ощупал и еще раз прошептал: «Какой ужас!», а я нетерпеливо спросил:
— Что-нибудь случилось, Том?
— Что-нибудь! — воскликнул он. — Джо, у тебя каша вместо ребер. Просто ужас!
Вместе с Томом мы занялись изучением моих ребер. Было установлено, что седьмое, восьмое, девятое, десятое и одиннадцатое ребра у меня разбиты.
— Стоять можешь? — спросил меня Том.
— Не могу, — застонал я от боли.
— Сидеть можешь?
— Не могу.
— Ну, тогда кричи, вой, ругайся от боли! Может, это поможет тебе.
Не помогло. Мы находились в двадцати восьми милях от лагеря, и все это расстояние мы должны были проехать шагом, без конца делая остановки. Через три часа этих ужасных мук мы, наконец, были в лагере.
Я старался пересилить боль — африканцы очень суеверны и могли подумать, что меня покарали злые духи, потом бы я их ни за что на свете не вытащил на охоту. Но скрыть от них ничего не удалось.
Том пошел обрабатывать рану на губе, а меня дотащили до палатки.
— Принеси мне фиксирующий бинт, — сказал я одному из африканцев.
Он посмотрел на меня, ничего не понимая, покрутил головой и с состраданием улыбнулся, решив, по-видимому, что у меня все перевернулось в голове. Тогда я ему сказал более понятно:
— Принеси мне сюда ящичек.
Африканец нерешительно подал его мне. Я выбрал бинт и приказал ему:
— Повернись!
Химическим карандашом обрисовал те места, на которые нужно было наложить повязку. А потом, как учитель перед таблицей, с указкой в руке начал объяснять другому африканцу:
— Теперь завяжешь здесь… на этом месте. Хорошо проверь.
Они не могли понять, что у бваны такая же спина, как у них. Бвана — это бвана. Это была долгая процедура, но, в конце концов, нам все-таки удалось ее осилить.
А потом! Я не мог ни лечь, ни встать, ни ходить — ничего не мог… А в буше столько прекрасных животных! Я выдержал около пяти дней. Потом позвал самого сообразительного из своих африканских помощников и сказал ему:
— Принеси мне две доски.
Он принес их поразительно быстро. Но так же поразительно быстро он собрал весь лагерь. Обмотав обе доски одеялом, я приложил их к спине и туго завязал на себе веревкой. Африканцы смотрели на меня с разинутыми ртами.
— Ну, как я выгляжу? — попытался я пошутить.
Никто мне не ответил. Потом я сел за руль и при гробовой тишине отправился в путь.
Так я вел машину около пятисот пятидесяти километров. Мне нужно было срочно попасть в наше посольство. Невозможно даже описать, какое я произвел там впечатление, когда появился со своим сооружением на спине!
— Куда ты спешишь? — спросили меня, когда я уже собрался в обратный путь.
— Как куда? Конечно, в лагерь!
— Нет. Отправишься в больницу.