Сага о диком норде
Шрифт:
Остальные шли в хирд уже при мне, и по большей части сами того хотели. Сварт, Видарссон, Аднтрудюр обменяли постылую жизнь на вольную и сложную. Плосконосый, Булочка, Простодушный не захотели оставаться соломенными вояками, у которых рун много, а умений — пшик. А Рыси и деваться некуда было.
Поев, мы наскоро проверили местность вокруг поселения и ни одного драугра не нашли. Так что посоветовали хозяевам починить изгородь, посадить зорких мальчишек на крыши и жить как прежде.
Старик переживал, разберутся ли с мертвяками до
— Разберутся. Самое большее через седмицу всех и упокоят.
— Ага. С бриттами пять десятков зим разбирались, разобраться не смогли, а тут с мертвяками за семь дней…
Не успели мы сделать и шагу отсюда, как к Альрику подошел Гисмунд.
— Теперь идем к дому Хьярти? — набычившись, спросил он.
— Хьярти? — удивился хёвдинг и глянул на меня.
— Вроде бы там остались отец и сестры Гиса, — пожал я плечами.
— И где это?
Наш проводник посмотрел на небо, на перевалившее через зенит солнце и указал на юго-запад.
— Далеко?
— Два дня ходом, один — бегом, — коротко пояснил проводник.
Альрик покачал головой.
— Нет. Мы еще не нашли трех ульверов. Мы пойдем на восток, по реке.
— Ты обещал! — закричал на меня Гис. — Ты говорил, что приведешь помощь!
— Я обещал довести тебя до Сторборга — я довел. А сюда ты сам пошел. Никто ничего тебе не говорил. Ты сам всё придумал. У нас нет обязательств ни перед тобой, ни перед конунгом.
— А молот…
— Молот довел нас до реки.
Гисмунд засопел, думая, что сказать.
— А если… если я соглашусь стать хирдманом, тогда вы пойдете к моей семье? Вам же теперь не хватает воинов.
— Нам много чего не хватает, — мягко сказал Альрик. — Людей, корабля, толкового кормчего, серебра, брони и оружия. Но я не возьму к себе юнца, который будет думать лишь о тех, кто остался позади.
— А как же… — Гис едва сдерживал слезы. — Что же теперь делать?
Я сам дурак. Надо было прогнать его сразу! Знал же, что этим всё и закончится.
— Гис, открой глаза! Ты же шел рядом с нами! — рявкнул я. — Видишь, что драугры все ушли! Ушли на север, к реке, к Сторборгу! Либо твоих родичей поубивали, либо им ничего не грозит. Всё уже случилось, ты понял? Беда лишь в твоем незнании!
Ну всё, разнюнился. Тихо зашмыгал носом, стараясь скрыть потекшие сопли, грубо провел кулаком по щеке, почти ударил, стирая слезы.
— И что… что делать?
Вепрь положил руку на плечо Гиса и неторопливо втолковал:
— Возвращайся. Найди хирд, что идет вдоль реки. Глядишь, очистят берег, вырежут мертвяков и пойдут по деревням.
— Нет! — выпалил парнишка. — Нет, я и один… Я и сам! А вы… а ты еще молот отцов взял!
Развернулся и пошел. На юго-запад, как и показал проводник.
Не успел взять его в стаю. Альрик правильно сказал: сейчас он не о стае будет думать, а о своем логове. Хоть Гисмунд уже не мальчик, уже четыре руны набрал, но он не готов стать хирдманом. Некоторые и после первой руны могут, а некоторые, став хускарлами, не отпускают мамкину юбку и отцов пояс. А есть и такие, что, еще цепляясь за родителей, навешивают на себя и своих отпрысков.
Проводник давно понял, что мы идем не земли от драугров зачищать, потому не напрашивался на дальнейшую дорогу. Остался здесь.
А мы побежали на восток.
По правде, те же слова, что я сказал Гисмунду, подходили и нам. Либо наши парни в безопасности и могут подождать, либо их убили после того, как я их слышал в прошлый раз. Мы можем пойти сразу на север, к берегу Ум, там сойтись с хирдманами, поубивать драугров, поднять хирд по рунам. Каждый из ульверов понимал это.
У нас пять карлов на пятой руне. Один хороший бой — и хирд подскочит в силе неимоверно. Но ни Энок, ни Эгиль, ни, тем более, Видарссон, Сварт или Аднтрудюр не выказывали недовольства.
Драугры — странная штука. Для слабых — это бич, ужас и смерть. Особенно для безрунных бриттов. А для сильных — невероятная возможность стать еще сильнее. Каждая предыдущая руна давалась и мне, и моим собратьям с огромным трудом: мы теряли хирдманов, рисковали жизнями, брали сомнительные дела. А тут невероятное приволье! Главное — не лезть в самую гущу! Выцепляй себе мертвецов по силе и получай благодать.
Да, каждое сражение — это риск. В любом бою ты можешь умереть. И безрунный может убить рунного! Но с драуграми проще сражаться, чем с живыми. У них сохранились силы, некоторые умения, дары, зато кое-что пропало. У них нет чувства плеча, нет злости, страха, хитрости. Они не могут притвориться ранеными, чтобы внезапно перерезать сухожилие на ноге или воткнуть нож в спину. Потому драугры — это проклятие для мирных жителей и благодать для воинов.
Мы бежали не к реке. Рано или поздно нам придется ее пересечь, но сейчас мы выбрали уйти подальше от Сторборга.
* * *
— Что-то изменилось, — сказал Тулле накануне, когда мы ждали возвращения Плосконосого и Айсландера. — Вы чуете?
Я не чуял ничего особенного.
— Нити… их стало больше, и они пляшут.
— Около нас больше или…
— Повсюду. Темные. Словно паук прыгнул в центр паутины, и каждая ниточка задрожала.
— И что это значит? — угрюмо спросил Вепрь. Ему не нравились подобные разговоры.
— Не знаю. Но мы сейчас направляемся как раз к пауку. Будь моя воля, я бы бежал в другую сторону. Это почти как боль. Как зуд, который невозможно унять.
Альрик неторопливо провел гребнем по грязным спутавшимся волосам, потом сказал:
— Значит, уйдем. Найдем ульвера и уйдем.
— А Гис? — спросил я, оглядываясь на мальчишку. Он шел в стороне, часто оглядываясь.
— Я бы отправил тебя с ним, да ты нужен здесь. Так что...