Сага о диком норде
Шрифт:
Каждый знал: за его плечом
Улыбается Домну, даря свои поцелуи.
Вепрь откусил разогретую, истекающую жиром колбасу, глотнул эля и сказал:
— Улыбаться пусть она так и улыбается. А есть чего по делу? Когда жил? Как умер? Может, его похоронили или сожгли?
— Я плохо помню, — пожал плечами Леофсун. — Вряд ли в песнях о том говорится.
И снова в разговор влезла Оддрун. Для дочери Арвида она была уж слишком своенравна.
— Редфрит? Уж не Редфрит ли Краснорукий? Херлиф, ты помнишь историю о битве на Красном болоте?
Простодушный вздрогнул и махнул головой, мол, не помню.
— Ну как же? К нам приходил
— И зачем это? — грубо оборвал ее Херлиф.
— Так ведь Рикард Мохоглавый убил бриттского воина по имени Редфрит, тем и прославился. О том и история.
— Ну, так расскажи.
— Да, расскажи нам, — ласково попросил девушку Эгиль Кот.
Оддрун вспыхнула румянцем, вскочила, умчалась в дом.
— Ну вот, спугнул девчонку, — вздохнул Вепрь.
Но она воротилась обратно, держа в руках небольшой бодран и простенькую костяную дудку. Дуделку протянула Херлифу, а бодран положила себе на колени. Простодушный недовольно дернул плечами, но игрушку взял, приложил к губам и заиграл. Долгие протяжные звуки с простыми переливами растеклись по всему двору. А потом забухал бодран. И я словно очутился дома. Так соскучился по сытной еде, спокойствию и историям под музыку! И по Снежному Хвиту с его песнями.
— Одного ярла, что жил возле речки Хито, звали Модольв. Он женился на Гейрхильд, дочери ярла Сёльги, сына ярла Хрольва, что приплыл с Северных островов во время войны конунга Рагнвальда Беспечного и Карла Черного. У них родился сын, которому дали имя Рикард. А Мохоглавым его прозвали из-за привычки стричь волосы на голове и лице коротко, и казалось, будто мох растет. Рикард Мохоглавый стал знаменитейшим мужем и вел себя храбро во всех воинских делах. Много раз он отбивал атаки диких бриттов со своим хирдом, куда собрал лучших из мужей. Там были и Фритьоф Смелый, и Хальвдан Одноухий, и Торстен Тяжелый.
Неуверенная и сбивчивая речь Оддрун вскоре окрепла, оперевшись на крепкий ритм бодрана, и полилась спокойно, переплетаясь с пением дудки Херлифа. Девушка поведала нам о славных подвигах Рикарда Мохоглавого, о его сражениях с тварями и с бриттами, о его женитьбе и сыновьях. А потом перешла к главному — к сражению на Красном болоте.
— Хитрый раб заманил лживыми речами Рикарда на болото, поклялся, что там прячется бритт-разоритель, уничтоживший не один десяток нордов, сжигавший дома вместе с женщинами и детьми, потрошивший даже скот, что принадлежал нордам. Имя того бритта было Редфрит. Редфрит Краснорукий, ибо руки его были в крови. Обрадовался Рикард, давно гонялся он за мерзким бриттом. Но каждый раз успевал уйти Редфрит, скрывался в густых лесах или уходил в топкие болота, словно сама Бездна шептала ему на ухо!
Я вздохнул. Почему-то вспомнился хитрец Фарлей, который легко мог заманить нас в болото и отдать на расправу бриттам.
В истории Оддрун всё пошло иначе. Подозрительный Рикард подверг раба пыткам и узнал, что не раз уже этот трэль водил сильнейшие хирды в болото, где все они и гибли. Потому созвал Рикард на подмогу другие хирды и уже большим войском отправился, куда было сказано. И случилась огромная сеча. Несмотря на превосходство нордов в численности, дикие бритты не сдавались и бились до последней капли крови. И много славных нордов пало в том бою. И не всех удалось похоронить, как следует, так как десятки ушли в трясину в полном облачении, с оружием в руках. Слишком уж хорошо знали это болото бритты. В истории особо это отмечалось, мол, стоит посредине зелени бритт и мечет стрелы, и вроде вокруг него поляна с цветами и кустами, но стоило какому-нибудь норду шагнуть в его сторону, как уходил этот самый норд с головой под густую траву, и ни вскрика, ни всхлипа, ни плеска. Уже потом многих недосчитались и поняли, что случилось с воинами. Но все же норды взяли верх, убили или утопили всех бриттов. А Редфрита схватили живым. И хоть силен был бритт, и за его смерть можно было поднять не одну руну или спасти раненого, но Рикард Мохоглавый не захотел дать ему доброго посмертия. На краю болота выкопал он ямку неглубокую, та наполовину заполнилась вонючей жижей, связал цепями бритта и положил в ту ямку, сверху уложил дерн и придавил тяжелым камнем. И каждый из выживших нордов помочился на тот камень. Два дня сторожил Рикард у камня и лишь потом ушел. Так и закончилась битва на Красном болоте.
После Красного болота сестренка Херлифа рассказала еще несколько историй, которые не дошли до северных островов. В наших песнях больше говорилось о битвах с тварями или о войне Рагнвальда против Карла, в здешних же всегда сражались с бриттами, коварными, подлыми и хитрыми. Вот только вдоволь насмотревшись на рабов, я не верил песням. Даже дикие бритты были просты, хмуры и понятны. И чем они отличались от нас? Разве что богами и языком.
Потом принесли еще эля, еще колбасы, снова эль…
— Херлиф!
Да твою в Бездну душу, Херлиф! Где ж ты так спишь, что не слышишь криков?
Рядом завозились ульверы. Женская фигурка, спешно завязывая пояс, выскользнула из нашего сарая. Неужто Оддрун? Я привстал, выискивая взглядом Эгиля. Ну, точно он. Лежал довольный, как обожравшийся кот.
Спать больше не хотелось, да и солнце уже давно поднялось. Так что я вышел во двор одновременно с Херлифом. Простодушный выглядел помятым и взъерошенным, в его волосах запутались высушенные травинки.
Женщина-нордка вцепилась в Херлифа и поволокла его в дом, я пошел следом.
Внутри уже стояло все семейство Арвида, Альрик, Тулле и Вепрь. Впрочем, хёвдинг, кажется, так и не выходил наружу. Наверное, и спал тут.
— Херлиф, — Арвид схватил за руку сына.
Сегодня хозяин выглядел хуже вчерашнего. Бледный, точно рыбье брюхо, с крупными каплями пота по лицу и шее, с трясущимися руками и белыми наплывами слизи в уголках глаз, он больше походил на драугра, чем на человека.
— Херлиф, ты... лучший из моих детей. Ты достоин, — бормотал Арвид, задыхаясь. — Землю… землю отдам Оддлейву, тебе же… тебе дам силу. У-убей меня. Получишь ру… руну. Не… не хочу к Орсе, х-хочу к Фомриру.
Я невольно глянул на Альрика. Тот стоял довольный, кивал.
— Нет! — Херлиф выдернул руку. — Не хочу твоей благодати! Не хочу твоей силы! Я сам! Сам всё получу.
И вышел из дому, вытирая ладонь о рубаху.
Арвид умирал. От его тела шел сильный жар, глаза налились кровью, а кожа выцвела до прозрачности. Он трясся, голова билась о лавку, а изо рта вылетал хрип пополам со слюной.
Я шагнул назад. Хоть рунные болеют редко, но передо мной лежал хускарл, и он умирал. Не хочу умереть, как он. Лучше уж от руки сына, тут я с ним согласен.