Сага о Форсайтах
Шрифт:
В широком стойле стояла серебристо-каурая лошадка ростом около пяти футов, с длинным темным хвостом и такой же гривой.
– Это моя Красотка.
– Ах, - сказал Вэл, - чудная кобылка. Только хорошо бы ей подрезать хвост. Она будет куда шикарнее, - но, встретив удивленный взгляд Холли, он внезапно подумал: "А в общем не знаю, пусть будет, как ей нравится!" Он потянул носом воздух конюшни.
– Лошади хорошая штука, правда? Мой отец...
– он запнулся.
– Да?
– сказала Холли.
Неудержимое желание открыться ей чуть не завладело им, но нет, не совсем.
– Да
– И, забыв, что ему осталось пробыть в городе только один день и что у него уже два приглашения, он с воодушевлением предложил: - А что, если я завтра возьму напрокат лошадку, вы поедете со мной в Ричмонд-парк?
Холли захлопала в ладоши.
– О, конечно! Я просто обожаю ездить верхом. Но вот же лошадь Джолли. Вы можете поехать на ней. И мы могли бы поехать после чая.
Вэл с сомнением посмотрел на свои ноги в брюках. Он мысленно видел себя перед ней безукоризненным, в высоких коричневых сапогах и в бедсфордовских бриджах.
– Мне не хочется брать его лошадь, - сказал он.
– Может быть, ему это будет неприятно. Кроме того, дядя Сомс, наверно, скоро поедет домой. Конечно, я у него не на привязи, вы не думайте. А у вас есть дядя? Лошадка недурная, - заключил он, окидывая критическим взглядом лошадь Джолли темно-гнедой масти, сверкающую белками глаз.
– У вас здесь, наверно, нет охоты?
– Нет; мне, пожалуй, и не хотелось бы охотиться. Это, конечно, ужасно интересно, но это жестоко, ведь правда? И Джун тоже так говорит.
– Жестоко?
– воскликнул Вэл.
– Какая чепуха! А кто это такая Джун?
– Моя сестра, знаете, сводная сестра, она гораздо старше меня.
Она обхватила обеими руками морду лошади Джолли и потерлась носом об ее нос, тихонько посапывая, что, казалось, производило на животное гипнотизирующее действие. Вэл смотрел на ее щеку, прижимавшуюся к носу лошади, и на ее сияющие глаза, устремленные на него. "Она просто душечка", - подумал он.
Они пошли обратно к дому, настроенные уже не так разговорчиво; за ними поплелся теперь пес Балтазар, медлительность которого нельзя было сравнить ни с чем на свете, причем он явно выражал желание, чтобы они не превышали его скорости.
– Чудесное здесь место, - сказал Вал, когда они остановились под дубом, поджидая отставшего Балтазара.
– Да, - сказала Холли и вздохнула.
– Но, конечно, мне бы хотелось побывать всюду. Мне бы хотелось быть цыганкой.
– Да, цыганки - это чудно, - подхватил Вэл с убеждением, которое, по-видимому, только что снизошло на него.
– А вы знаете, вы похожи на цыганку.
Лицо Холли внезапно озарилось, засияло, точно темные листья, позолоченные солнцем.
– Бродить по всему свету, все видеть, жить под открытым небом - разве это не чудесно?
– А правда, давайте!
– сказал Вэл.
– Да, да. Давайте!
– Вот будет здорово, и только вы да я, мы вдвоем.
Холли вдруг заметила, что это получается как-то не совсем удобно, и вспыхнула.
– Нет, мы непременно должны устроить это, - настойчиво повторил Вэл, но тоже покраснел.
– Я считаю, что
– Огород, потом пруд, потом роща и ферма.
– Идемте туда.
Холли взглянула в сторону дома.
– Кажется, пора идти чай пить, вон папа нам машет.
Вэл, проворчав что-то, направился за ней к дому.
Когда они вошли в гостиную, вид двух пожилых Форсайтов, пьющих чай, оказал на них магическое действие, и они моментально притихли. Это было поистине внушительное зрелище. Оба кузена сидели на диванчике маркетри, имевшем вид трех соединенных стульев, обтянутых серебристо-розовой материей, перед ними стоял низенький чайный столик. Они сидели, отодвинувшись друг от друга, насколько позволял диван, словно заняли эту позицию, чтобы избежать необходимости смотреть друг на друга, и оба больше пили и ели, чем разговаривали, - Сомс с видом полного пренебрежения к кексу, который тем не менее быстро исчезал, Джолион - словно слегка подсмеиваясь над самим собой. Постороннему наблюдателю, конечно, не пришло бы в голову назвать их невоздержанными, но тот и другой уничтожали изрядное количество пищи. После того как младших оделили едой, прерванная церемония продолжалась своим чередом, молчаливо и сосредоточенно, до тех пор пока Джолион, затянувшись папиросой, не спросил Сомса:
– А как поживает дядя Джемс?
– Благодарю вас, очень слаб.
– Удивительная у нас семья, не правда ли? Я как-то на днях вычислял по фамильной библии моего отца среднее долголетие десяти старших Форсайтов. Вышло восемьдесят четыре года, а ведь пятеро из них еще живы. Они, по-видимому, побьют рекорд, - и, лукаво взглянув на Сомса, он прибавил: - Мы с вами уже не то, что они были.
Сомс улыбнулся. "Неужели вы и в самом деле думаете, будто я могу согласиться, что я не такой, как они, - казалось, говорил он, - или что я склонен уступить что-нибудь добровольно, особенно жизнь?"
– Мы, может быть, и доживем до их возраста, - продолжал Джолион, - но самосознание, знаете ли, большая помеха, а в этом-то и заключается разница между ними и нами. Нам не хватает уверенности. Когда как родилось его самосознание, мне не удалось установить. У отца оно уже было в небольшой дозе, но я не думаю, чтобы у когонибудь еще из старых Форсайтов его было хоть на йоту. Никогда не видеть себя таким, каким видят тебя другие, - прекрасное средство самозащиты. Вся история последнего века сводится к этому различию между нами. А между нами и вами, - прибавил он, глядя сквозь кольцо дыма на Вэла и Холли, чувствовавших себя неловко под его внимательным и слегка насмешливым взглядом, - разница будет в чем-то другом. Любопытно, в чем именно.
Сомс вынул часы.
– Нам пора отправляться, - сказал он, - чтобы не опоздать к поезду.
– Дядя Сомс никогда не опаздывает на поезд, - с полным ртом пробормотал Вэл.
– А зачем мне опаздывать?
– просто спросил Сомс.
– Ну, я не знаю, - протянул Вэл, - другие же опаздывают.
В дверях, у выхода, прощаясь с Холли, он незаметно задержал ее тонкую смуглую руку.
– Ждите меня завтра, - шепнул он, - в три часа я буду встречать вас на дороге, чтобы сэкономить время. Мы чудно покатаемся.