Сага о Форсайтах
Шрифт:
Когда натянутость, вызванная присутствием Тимоти, немножко прошла, заговорили о войне Джордж спросил тетю Джули, когда она думает отправиться на фронт с Красным Крестом, чем даже развеселил ее; затем, повернувшись к Николасу, он сказал:
– Юный Ник тоже, кажется, отважный воин. Когда же он облачится в хаки?
Молодой Николае, улыбнувшись кроткой виноватой улыбкой, нерешительно заметил, что, конечно, мать очень беспокоится.
– Два Дромио, я слышал, уже собираются в путь, - продолжал Джордж, повернувшись к Мэрией Туитимен, - скоро мы все там будем. En avant [27],
Тетя Джули фыркнула. Джордж такой забавный! Может быть, Эстер принесет карту Тимоти? И тогда он всем покажет, в каком положении дело.
Тимоти издал какой-то неопределенный звук, принятый за согласие, и тетя Эстер вышла из комнаты.
Джордж продолжал изображать наступление Форсайтов, произведя Тимоти в фельдмаршалы, а Имоджин, которую он сразу отметил как "славную кобылку", - в маркитантки; и, поставив цилиндр между колен, начал бить по нему воображаемыми барабанными палочками. Это представление вызвало у аудитории разнородные чувства. Все смеялись - Джорджу все разрешалось; но все чувствовали издевательство над семьей, и это казалось им неестественным именно теперь, когда семья отдавала пятерых своих членов на службу королеве. Джордж может зайти слишком далеко; поэтому все вздохнули с облегчением, когда он встал и, предложив руку тете Джули, торжественно направился к Тимоти, отдал ему честь и, с комической пылкостью расцеловав тетушку, сказал:
– Я так счастлив, папаша! Идем. Юстас, - и вышел, сопровождаемый важным, невозмутимым Юстасом, который ни разу не улыбнулся.
Изумленные возгласы тети Джули: "Подумайте, он даже не дождался карты! Уж ты не обижайся на него, Тимоти! Он такой шутник!" - нарушили молчание, и Тимоти отнял руку ото рта.
– Не знаю, к чему все это приведет, - раздался его голос.
– Что это за разговоры о том, что все едут туда? Это не поможет победить буров.
Только у Фрэнси хватило смелости спросить:
– А что же тогда поможет, дядя Тимоти?
– Все это новомодное волонтерство - мотовство, только утечка денег из страны.
Как раз в эту минуту тетя Эстер вошла с картой, неся ее бережно, точно ребенка, покрытого сыпью. С помощью Юфимии карту разложили на рояле маленьком салонном "колвуде", на котором последний раз играли, кажется, тринадцать лет назад, летом, перед тем как умерла тетя Энн. Тимоти встал. Он подошел к роялю и наклонился, разглядывая карту, в то время как все столпились вокруг него.
– Вот, - сказал он, - вот позиция, которую мы занимаем на сегодня, и довольно-таки скверная. Гм!
– Да, - сказала отчаянно смелая Фрэнси, - но как же ее можно изменить, дядя Тимоти, если не хватает людей?
– Людей!
– сказал Тимоти.
– Нам не нужно людей, которые выматывают деньги из страны. Нам нужен Наполеон - он покончил бы с этим в один месяц.
– Но если его нет, дядя Тимоти?
– Это их дело, - ответил Тимоти.
– А для чего же, спрашивается, мы армию содержим? Чтобы она бездельничала в мирное время? Постыдились бы они просить помощи у страны! Каждый должен заниматься
И, окинув всех взглядом, он прибавил почти гневно:
– Волонтерство - тоже! Бросанье денег на ветер! Мы копить должны! Сохранять энергию - вот единственный выход.
И, то ли засопев, то ли фыркнув, он наступил на ногу Юфимии и вышел, оставив позади себя ошеломленных гостей и легкий запах ячменного сахара.
Когда что-нибудь говорится с убеждением, да еще человеком, который явно делает над собой усилие, чтобы сказать это, впечатление получается значительное. И восемь Форсайтов, оставшихся в гостиной, все женщины, за исключением молодого Николаев, некоторое время молча стояли вокруг карты. Наконец Фрэнси сказала:
– Нет, правда, знаете, по-моему, он прав. В конце концов для чего же тогда армия? Они должны были предвидеть все. А это только поощряет их.
– Но, дорогая моя, - воскликнула тетя Джули, - ведь они такие передовые! Подумать только, ведь они пожертвовали своими алыми мундирами. Они так всегда гордились ими. А теперь они все похожи на арестантов. Мы с Эстер только вчера говорили об этом, им, наверно, очень тяжело. Нет, вы подумайте, что бы сказал Железный Герцог! [28]
– Новый цвет очень красивый, - сказала Уинифрид, - Вэлу очень идет.
Тетя Джули вздохнула.
– Не могу представить себе, какой сын у Джолиона. Подумать только, что мы никогда его не видели! Наверно, отец очень гордится им.
– Его отец в Париже, - сказала Уинифрид.
Плечо тети Эстер внезапно дернулось кверху, словно для того, чтобы предупредить следующую фразу сестры, потому что морщинистые щеки тети Джули вдруг вспыхнули.
– К нам вчера заходила милая миссис Мак-Эндер, она только что вернулась из Парижа. И как бы вы думали, кого она встретила там на улице? Ни за что не угадаете!
– Мы, тетечка, не будем и пытаться, - сказала Юфимия.
– Ирэн! Вообразите себе!
– После стольких лет; и она шла по улице со светлой бородкой...
– Тетечка! Я с ума сойду! Светлая бородка...
– Я хотела сказать, - строго сказала тетя Джули, - с джентльменом со светлой бородкой. И она ничуть не постарела, ведь она была очень хороша, - прибавила она словно себе в оправдание.
– Ах, расскажите нам про нее, тетечка!
– вскричала Имоджин.
– Я ее еле-еле помню. Она точно фамильное привидение, о ней никогда не говорят. А это так интересно!
Тетя Эстер села. Ну вот, Джули договорилась!
– Она мало похожа на привидение, насколько мне помнится, - пробормотала Юфимия, - во всяком случае, с довольно округлыми формами.
– Дорогая моя!
– сказала тетя Джули.
– Что за странная манера выражаться - не совсем удобно!
– Ну все-таки, какая же она была?
– не отставала Имоджин.
– Я тебе скажу, детка, - сказала Фрэнси, - представь себе нечто вроде современной Венеры, роскошно одетой.
– Венера никогда ни во что не одевалась, и глаза у нее были голубые, как сапфир, - язвительно заметила Юфимия.