Сага о Форсайтах
Шрифт:
– Мисс Форсайт, - сказал он, - разрешите мне вас перевезти. Я нарочно для этого приехал.
Она в полном недоумении вскинула глаза.
– Ничего странного нет: я пил чай у ваших родителей.
И решил, что помогу сократить вам дорогу. Мне как раз по пути, я собрался назад в Пэнгборн. Меня зовут Монт. Я вас видел на выставке, помните? Когда ваш отец пригласил меня посмотреть его картины.
– Ах да, - сказала Флер, - помню - платок.
Она в долгу перед этим молодым человеком, он дал ей Джона; и, приняв протянутую руку, Флер вошла в лодку. Еще взволнованная, еще не отдышавшись, она сидела молча; но спутник ее отнюдь не молчал. Флер в жизни не слышала, чтобы человек так много
– "милейшим человеком"; заметил, что у ее отца есть несколько "весьма замечательных" картин, но есть и "ископаемые"; выразил надежду, что ему разрешат заехать за ней и покатать ее по реке - на него вполне можно положиться; спросил ее мнение о Чехове, высказал ей свое; изъявил желание пойти как-нибудь вместе на русский балет; признал имя Флер Форсайт просто очаровательным; выругал своих родителей за то, что они в добавление к фамилии Монт дали ему имя Майкл; набросал портрет своего отца и сказал, что если она соскучилась по хорошей книге, то пусть прочтет книгу Иова; его отец похож на Иова, когда у Иова еще была земля.
– У Иова не было земли, - возразила Флер, - у него были только стада овец и коров, и он кочевал с места на место.
– Жаль, что мой родитель не кочует с места на место, - подхватил Майкл Монт.
– Не подумайте только, что я зарюсь на его землю. Скучно в наши дни владеть землей. Вы не согласны?
– В нашей семье никто не владел землей, - сказала Флер.
– У нас всякая другая собственность. Кажется, один из дядей моего отца в Дорсете владел когда-то сентиментальной фермой, потому что оттуда ведет начало наш род; но она требовала больше расходов, чем давала ему благ.
– Он ее продал?
– Нет, сохранил.
– Почему?
– Потому что никто не покупал.
– Тем лучше для старика.
– Нет, для него это было не лучше. Отец говорит, что его это огорчало. Его звали Суизин.
– Сногсшибательное имя!
– А вы знаете, что мы не приближаемся, а удаляемся? Река, как-никак, течет.
– Великолепно!
– воскликнул Монт, рассеянно погружая в воду весла. Приятно встретить остроумную девушку.
– Еще приятнее встретить просто умного молодого человека.
Монт поднял руку, точно собираясь выдрать себя за волосы.
– Осторожней!
– вскричала Флер.
– Весло!
– Ничего. Весло пускай висит.
– Вы намерены грести или нет?
– строго проговорила Флер.
– Я хочу домой.
– Но когда вы попадете домой, я вас больше не увижу сегодня. Fini [17], как сказала француженка, прыгнув в кровать по окончании молитвы. Неужели вы не благословляете судьбу, что она дала вам француженку мать и такое имя, как ваше?
– Я люблю свое имя, но его мне дал отец. Мать хотела назвать меня Маргаритой.
– Что, конечно, было бы абсурдно. С вашего разрешения я буду звать вас Ф. Ф., а вы зовите меня М. М, Согласны? Это в духе современности.
– Я согласна на что угодно, только бы мне попасть домой.
Лодку качнуло - Монт слишком глубоко погрузил весло.
– Фу, какое свинство!
– сказал он вместо ответа.
– Пожалуйста, гребите.
– Слушаюсь.
– Он сделал несколько взмахов веслами, глядя на нее с пламенной скорбью.
– Вы же знаете, - воскликнул он, остановившись, - я приехал,
Флер встала.
– Если вы не будете грести, я выскочу и поплыву.
– Честное слово? Тогда мне придется прыгнуть в воду вслед за вами.
– Мистер Монт, уже поздно, и я устала; прошу вас, доставьте меня на берег немедленно.
Когда она ступила на пристань в своем саду, гребец встал во весь рост и глядел на нее, схватившись за волосы обеими руками.
Флер улыбнулась.
– Не надо!
– вскричал неукротимый Монт.
– Я знаю, вы хотите сказать: "Сгиньте, проклятые космы!"
Флер обернулась и помахала ему рукой. "Прощайте, мистер М. М. ", бросила она через плечо и скрылась среди розовых кустов. Она взглянула на свой браслет с часами, потом на окна дома. Странно, дом показался ей необитаемым. Седьмой час! Голуби слетались к своему насесту, я косые лучи солнца, задев голубятню и белоснежные их перья, разбивались о вершины деревьев. Стук бильярдных шаров доносился с веранды, выдавая присутствие Джека Кардигана; тихо шелестел листьями эвкалипт - экстравагантный южанин в этом старом английском саду. Флер поднялась по ступенькам и хотела уже войти в дом, но остановилась, прислушиваясь к голосам из гостиной налево. Мать! И мсье Профон! Сквозь трельяж, отделявший бильярдную от веранды, донеслись слова: "Ну не буду, Аннет!"
Знает ли отец, что этот господин называет ее мать "Аннет"? Приняв раз и навсегда сторону отца - как дети всегда принимают ту или иную сторону в семье, в которой создались натянутые отношения, - Флер стояла в нерешительности. Говорила ее мать своим тихим, вкрадчивым, металлическим голосом; Флер уловила одно только слово "demain" [18] и ответ Профона: "Прекрасно". Флер нахмурилась. Легкий звук нарушил молчание. Затем голос Профона сказал: "Я пойду немного прогуляюсь".
Флер бросилась через стеклянную дверь в будуар. Профон вышел из гостиной на веранду и спустился в сад. Снова стук бильярдных шаров, замолкший было, словно нарочно, чтоб она могла услышать и другие звуки. Она встряхнулась, прошла в холл и отворила дверь в гостиную. Мать ее, закинув ногу на ногу, сидела на диване между окнами; ее голова покоилась на подушке, губы были полуоткрыты, веки полуопущены. Она была чрезвычайно красива.
– А! Это ты, Флер! Отец начал уже беспокоиться.
– Где он?
– В своей галерее. Ступай к нему наверх.
– Что ты делаешь завтра, мама?
– Завтра? Еду в Лондон с тетей Уинифрид.
– Так я и думала. Не купишь ли ты мне кстати совсем простенький зонтик?
– Какого цвета?
– Зеленый. Гости все, надеюсь, уезжают?
– Да, все. Ты останешься с отцом, чтоб он не заскучал. Ну, поцелуй меня.
Флер прошла через всю комнату, наклонилась, приняла поцелуй в лоб и вышла, заметив мимоходом отпечаток тела на диванных подушках в другом углу. Бегом кинулась она наверх.
Флер отнюдь не была дочерью старого покроя, требующей, чтобы родители подчиняли свою жизнь тем нормам, какие предписывались ей самой. Она притязала на право управлять своею жизнью, но не жизнью других; к тому же в ней уже заработало безошибочное чутье на все, что могло принести ей выгоду. В потревоженной домашней атмосфере у сердца, поставившего ставку на Джона, было больше шансов на выигрыш. Тем не менее, она чувствовала себя оскорбленной, как бывает оскорблен цветок порывом ветра. Если этот человек в самом деле целовал ее мать, то это - это серьезно, и отец должен знать. "Demain", "Прекрасно"! Мать едет завтра в город! Флер зашла в свою спальню и высунулась в окно, чтобы охладить лицо, странно вдруг разгоревшееся. Джон теперь, верно, подходит к станции. Что знает папа о Джоне? Возможно, что все или почти что все.