Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
Хамна не отказалась. Она вдруг крепко прижала к себе Дию, словно Арлинг мог передумать и забрать у нее нарзидку.
– Твоя девочка будет в безопасности. Я спрячусь в горах и позабочусь о ней лучше, чем о самой себе. Если ты не вернешься через неделю, я пойду в Царство Негуса, чтобы отыскать твой труп. Я сожгу его и развею по ветру в Карах-Антре. Если предпочитаешь другие похороны, самое время для пожеланий.
Арлинг улыбнулся.
– Это твое право, Хамна. Сделай то, о чем я тебя просил, и, если мне посчастливиться умереть, можешь делать с моим телом все, что угодно.
Расставаясь с наемницей и Дией, Арлинг чувствовал себя так, словно выпил отвар из незнакомых
В ту ночь караванщиков ограбили снова. На этот раз исчезли два верблюда, бочонок с водой и недельный запас провианта. Арлинг взял одного верблюда себе и какое-то время следовал за Хамной, которая углубилась в Карах-Антар, чтобы запутать следы. Она ни разу не обернулась. Сначала он потерял ее запах и долго вслушивался в осторожную поступь верблюжьих лап по остывшему за ночь песку. Когда не стало слышно и их, Арлинг повернул в другую сторону и бесцельно побрел навстречу поднимающемуся солнцу. Ему казалось, что Хамна отрезала у него руку, отомстив, наконец, за увечье, причиненное им в Балидете.
Он рассчитывал, что его схватят в первые утренние часы, но погоня задержалась. Наверное, решали, кому быть командиром после смерти Джаль-Бараката. Не очень почетная должность, учитывая, в каком потрепанном состоянии караван возвращался в Гургаран. Арлинг успел выпить всю воду из украденного бурдюка, когда услышал сзади разъяренные крики. Его, наконец, заметили.
Караванщики проглотили его легенду, как ящерица отравленное мясо ахара. Разъяренный Зорган, которому, вероятно, досталась роль командира, был похож на ожившего пайрика. Горец легко поверил, что Сол приготовил неправильное зелье, а пленник, воспользовавшись ошибкой шамана, убил Джаль-Бараката и бежал при первой возможности. О том, что опасного врага удалось поймать так быстро, караванщики не задумались. Зорган был слишком зол, чтобы замечать любые неровности наспех слепленной истории.
Когда Арлинга привели обратно в лагерь, ярость караванщиков не знала границ. Его били все оставшиеся в живых наемники и горцы, и Регарди понял, что со смертью Джаль-Бараката рухнула та стена, которая отгораживала васс’хана Тигра Санагора и преданных слуг Негуса. Вряд ли кто-нибудь поверил, что с Белой Мельницей у него столько же общего, сколько у морской воды с горным озером. Зорган заявил, что если Арлинг скончается от побоев, он не расстроится: потери каравана и так были слишком велики, чтобы переживать из-за смерти какого-то пленника. Регарди постарался избавить себя от болевых ощущений, используя приемы из солукрая, но глотать песок и полировать сапоги наемников собственными боками пришлось долго. К счастью для себя, караванщики спешили. Арлинг не знал глубины своей чаши терпения, и был рад, что враги остановились первыми.
Арлинг ожидал, что оставшийся путь проделает вместе с нарзидами, но когда его обмотали веревкой, конец которой привязали к седлу капитанского верблюда, понял, что поторопился с выводами. Следующие несколько часов Арлинг не думал вообще: когда мог, поднимался и бежал за верблюдом Зоргана, стараясь выдохнуть из легких песок, который, казалось, проник во все поры и теперь наполнял его тело вместо крови. Но большую часть пути он проехал на животе, оставив на прощание Карах-Антару часть одежды и собственной кожи.
Арлинг никогда не подумал бы, что будет встречать подножье Гургарана с такой радостью. Когда песок под ногами сменился каменным крошевом, его подняли и позволили держаться за оглоблю обоза. Очевидно, Зоргана все-таки волновало, чтобы «товарный вид» пленника окончательно не испортился.
«Ты мертвец, Зорган», – мстительно подумал Арлинг, цепляясь за деревянный поручень. Капитану не пришло в голову, что после подобных «поездок» по песку редко поднимаются сразу. То, что Регарди держался на ногах, было связано не с тем, что он чувствовал себя способным на это. Больше всего ему хотелось упасть обратно на землю, но он боялся упустить ту волну, которая подхлестывала его с тех пор, как Хамна забрала Дию. У волны было имя – солукрай. Он неустойчиво держался на ее гребне, надеясь, что она донесет его до Подобного. Все, что произойдет дальше, не имело значения.
Арлинг еще считал собственные шаги, когда понял, что караван остановился. Песок под ногами давно уступил место каменному крошеву, но то, что они достигли Гургарана, стало ясно, когда ветер принес запах чужаков. Их встречали. Восточные нарзиды, догадался Арлинг. По тому, как напряглись керхи, стало понятно, что они не очень ладили с горцами. При их появлении кочевники отделились от каравана, ожидая, когда главный закончит переговоры с Зорганом. Судя по крикам и возмущенным возгласам капитана, керхи повысили плату за сопровождение каравана. Горцы, спустившиеся их встречать, в переговоры не вмешивались, но было понятно, что, случись драка, в стороне не останутся.
После относительной тишины, царившей последние дни перехода, гвалт раздражал и резал слух Арлинга. Ревели верблюды, ржали маленькие лошади горцев, кричали нарзиды, уведенные из Сикелии. Регарди их понимал. Несмотря на все страхи пустыни, ее безжалостный зной, свирепые ветра и опасных насекомых, позади оставался дом. В песках они были своими, в горах ждала неизвестность, отдающая зловонием смерти
Наконец, горцы добрались до Арлинга. Какое-то время они нерешительно топтались в паре салей от него, пристально разглядывая слепого драгана, у которого, наверное, на лбу было написано, что он тот самый пленник, которого ожидал Подобный. Один чужак, провонявшийся диким луком до волос, все-таки подошел к нему, но то, с какой брезгливостью он толкнул Арлинга к низкой лошади, заставило Регарди задуматься. Ненависть и презрение были близкими и понятными чувствами, но если ненавидеть можно было, не зная врага в лицо, то презрение нужно было заслужить конкретными поступками. Что они знали о нем, чего не знал он сам?
Торг с керхами закончился не в пользу капитана. Было ясно, что, останься в живых Джаль-Баракат, кочевники вряд ли стали бы требовать больше оговоренной сумы. Зорган же не был для них авторитетом. Проходя мимо Регарди, капитан прошипел что-то неразборчивое, но по интонации было понятно, что он призывал на голову пленника самые страшные проклятия в мире. Арлинг и сам считал, что Джаль-Баракат умер несколько рано. Впрочем, Хамна всегда появлялась в его жизни не вовремя.
Весь караван пересадили на маленьких лошадей горцев. На них также нагрузили поклажу, снятую с верблюдов. Самих дромадеров отдали кочевникам, что, вероятно, входило в оплату их услуг. Каменное крошево и колючие скалы Гургарана не годились для мягких лап кораблей пустыни.