Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
От поединка пришлось отвлечься, потому что Томас молча указал на мать, которая поднималась со своего места, недовольно глядя на пустующее кресло королевы турнира. Запоздало вспомнив об испорченном платье, Дэйра отобрала у Томаса плащ и, бросив многозначительный взгляд на брата, означающий: «я с тобой разберусь позже», поспешила на трибуну.
Подбегая мимо последнего окна галереи, она не удержалась и с любопытством взглянула на поединок. И тут же зажмурилась, проклиная богов, искусивших ее посмотреть на арену в тот момент, когда копье Рыцаря Лебедя вонзилось в шлем Фульгинара Бесстрашного, выбив того из седла на землю. К упавшему не спешили – все знали, что Бесстрашный был мертв, ведь его голова оторвалась и висела на шлемном украшении за плечами туловища.
Теперь Дэйра знала точно. Вылавливать Нильса из реки было большой ошибкой.
Глава 7.
Герольд так громко выкрикивал имена победителей, что его голос пульсировал в голове Дэйры, отдаваясь болезненными ритмами. Она слушала его и не слышала, смотрела на площадь ристалища, где собрались вабары-победители, и никого не видела. Не хотела видеть.
Мать восприняла ее опоздание, как должное, наградив многообещающим взглядом «ты у меня получишь». Дэйра приподняла подол плаща и продемонстрировала дыру на платье, что означало: «я позорю семью ужасной накидкой только потому, что у меня неприятности». Герцогиня прищурилась и вздернула подбородок. Жест означал: «ты узнаешь, что такое настоящие неприятности, детка». Дэйра в этом не сомневалась. Правда, Ингара ошиблась со временем. Неприятности для ее дочери начнутся куда раньше того момента, когда они окажутся с матерью наедине, потому что победил Амрэль Лорн.
Его победа была почти абсолютной. Весь турнир Дэйра с содроганием сердца следила за двумя рыцарями – лже-Томасом и светлым князем. Оба с небывалым мастерством выбивали противников из седел, на равных двигаясь к финишу. Их поединок друг против друга был вопросом времени. Дэйра видела, какие смешанные чувства отражались в глазах родителей: невероятная гордость и дикий страх, потому что смерть цеплялась не только за копье Томаса, но направляла и руку Амрэля тоже. К концу турнира на счету Лорна было три изувеченных и один смертельно раненный. Если мотивы Лорна были ясны: князь развлекался, то, чего хотел Нильс, оставалось для Дэйры загадкой. Когда, наконец, объявили Амрэля Лорна против Рыцаря Лебедя, Дэйра нервничала уже так сильно, что до крови откусила кусок ногтя. Трибуны хранили гробовое молчание, не веря, что Томас Зорт, новоиспеченный вабар, на счету которого было не больше пяти турниров, не только дошел до финального боя, но и собрался противостоять брату короля. К счастью, у Нильса не окончательно помутилось в голове, потому что в последнюю секунду он поднял копье, уступая противнику победу, а Амрэль Лорн проявил ответное великодушие, и вместо того, чтобы выбить лже-Томаса из седла, сбил его шлемное украшение – платок Дэйры.
Когда награждали победителя, королева турнира извелась вопросом, с кем бы она предпочла гулять по Пещере Радости – с Амрэлем, о котором она знала хоть что-то, или с Нильсом, который оказался настолько темной лошадкой, что, глядя на него, у нее начинал дергаться глаз от напряжения.
К чести Нильса семью Зортов он не опозорил. Пока все чествовали Лорна, Томас с Нильсом успели поменяться одеждой, и вот брат со шлемом в руках уже гордо кивал восторженной публике, потому что его поражение было благородным – он уступил королевскому титулу противника. Нильс волочился за ним с видом понурой собаки, потому что лже-Томас выступал без оруженосца, сославшись на плохое самочувствие новоиспеченного слуги. И только синяк, наливающийся на скуле Нильса – то ли от копья противника, то ли от неудачного падения, подсказывал о том, где, на самом деле, провел последние часы этот донзар.
Какое-то время Дэйра пялилась на него, надеясь, что Нильс поднимет глаза и встретит ее гневный взгляд, в котором прочтет всю злость и ненависть, но донзар упрямо смотрел под ноги. Вскоре Дэйре стало не до него, потому что объявили награждение победителя.
На негнущихся ногах она сошла с трибуны, остро чувствуя на спине взгляд матери. В голове еще звучали ее напутственные слова: «Будь умницей и не делай глупостей. Лучше вообще ничего не делай, такой мужчина, как Амрэль, сам все сделает».
А еще на нее таращились подруги и другие знатные дамы с «семейной» трибуны, и в их глазах была плохо скрытая зависть. Все понимали решение Фредерика Зорта заменить красавицу Сидию Гулавер на некрасивую дочь, но ни одна женщина не могла простить ему эту замену. Одно дело – отпустить светлого князя с достойной конкуренткой, другое дело – отдать его сумасшедшей девице, чье изукрашенное шрамами лицо было известно на всю Сангассию.
Светлый князь сидел на Дестирье, коне победителя, с видом бога, которому нет дела до смертных. Какое-то время Дэйре казалось, что он даже не подаст ей руку, но, выдержав паузу, Амрэль протянул ей затянутую в перчатку ладонь. Тут же подбежали слуги, подсадив девушку впереди князя. Дэйры предпочла бы оказаться сзади, но ритуал был прописан до мелочей.
Когда они покидали ристалище, им вслед кидали ленты, цветы и зерна. Так встречали поженившуюся пару после первой брачной ночи, так провожали всех, кто отправлялся в Пещеру Радости.
Амрэль не сказал ни слова о ее странном наряде, он всю дорогу вообще с ней не разговаривал. Молчала и Дэйра, глядя на стелющуюся по ветру гриву Дестирье и отчаянно пытаясь придумать, как себя вести наедине с Лорном.
Час езды изрядно измотал обоих. Спешиваясь, Амрэль уже не походил на бога, снизошедшего к смертным, да и поединки давали о себе знать усталостью тела. Дэйра же, перебрав все варианты от побега до убийства князя в пещере, решила – будь, что будет. В конце концов, она принадлежала своей семье, семья была должна Лорнам, вывод напрашивался сам по себе: она должна сделать все, чтобы Лорны были их семьей довольны. Вот только она подозревала, что светлый князь участвовал в турнире и победил в нем не ради того, чтобы развлечься с дочерью герцога в Пещере Радости. Для развлечений у князя были кандидатки получше. И чем больше она думала об этом, тем сильнее хотелось воспользоваться первой идеей, которая пришла ей в голову – сбежать. Спрятаться в Лаверье, пересидеть у барона Эйтана, который всегда был с ней дружелюбен, а когда Амрэль покинет Эйдерледж – ведь у князя должно быть куча дел в столице – явиться с повинной к родителям.
Пещера Радости выросла на пути, словно открытый рот великана, собравшегося пировать. Широкий проем высотой с малую замковую башню зиял на отвесном утесе, поросшим зарослями багульника. В этом году кустарник цвел дважды, приняв теплую осень за новую весну. Холода грянули, как всегда, неожиданно, но на некоторых кустарниках еще оставались цветы, придавая пещере нарядный вид. Впрочем, и слуги герцога постарались. Корзины с поздними розами и охапки бархатцев, расставленные вдоль тропинки, должны были скрасить ноябрьское уныние Вырьего Леса, возвышавшегося частоколом за утесом с пещерой. За безопасность отвечали две сторожевые вышки, спрятанные за деревьями, но Дэйре все равно казалось, что, в случае чего, ее крики никто не услышит. Когда у входа их встретила охрана из пяти человек с гербом Лорнов на камзолах, Дэйра окончательно убедилась, что прогулка закончится плохо. Ведь светлый князь не поленился подменить стражников на своих людей, которые постараются ничего не слышать и не видеть.
Пещеру Радости она не любила и в отличие от подруг старалась бывать здесь, как можно реже. По долгу необходимости Дэйра приходила к утесу на церемонию приветствия весны, а после старалась не приближаться к пещере до следующего года. Ей не нравилось в ней все: старый, затхлый воздух, который не могли освежить ни цветы, ни благовония; глухая тишина тоннелей, где даже привычные голоса, раздающиеся в ее голове каждый день, упрямо молчали; тяжелый дух древности, отражающийся в белых узорах, которыми были исчерчены потолок и стены. То были следы старых времен, когда в пещеру ходили другие люди, справляющие в ней другие ритуалы. Каждый уголок Пещеры Радости пах чужаками, и Дэйра не понимала, как можно было заниматься любовью в таком мрачном месте. Но суеверия были сильны рассудка. Каждая женщина Эйдерледжа знала, что, если все способы перепробованы, а долгожданный ребенок так и не появился, надо вести избранника сюда, в Пещеру Радости. Правда, донзаркам провернуть такой трюк удавалось труднее, так как вход был разрешен только женщинам знатных сословий. Однако стражу всегда можно было подкупить, да и ходов в Пещеру было, по слухам, куда больше одиннадцати, известных охранникам.
Пройдя длинный коридор, устланный ковром и освещенный факелами, Дэйра с Амрэлем вышли в просторную залу с огромным каменным куполом наверху и небольшим круглым озером посередине. Из залы вели пять тоннелей, каждый из которых освещался факелом, горящим разноцветным огнем – новшество из Агоды. Устроители праздника постарались скрыть вечно затхлый воздух Радости благовониями из Сикелии, но Дэйра все равно остро ощущала мертвые нотки пещерного духа. Черная глубина озера, или Источника Радости, как его называли жрецы, смотрела на нее неприязненно, и даже свечи в цветах, плавающие по воде, не могли сгладить гнетущего впечатления. Говорили, что у озера нет дна – желающих проверить до сих пор не нашлось.