Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
Таков был Дестирье, конь, обещанный победителю, и Дэйра уже оплакивала его потерю. Еще неделю назад она была уверена, что, как и в предыдущие турниры, победа останется за Эйдерледжем, и конь не покинет границ герцогства. Но внезапное появление Амрэля Лорна, который заявил о своем участии во всех поединках, поставило под вопрос исход турнира и спутало планы многих рыцарей, потому что никто не знал, как бьется брат короля. Если светлый князь и участвовал ранее в турнирах, то выступал инкогнито, чтобы не печалить брата, и все умирали от любопытства, почему Лорн решил выступить под собственным гербом.
Однако Дэйра переживала не только за возможную потерю Дестирье.
Наградой всех наград была прогулка с королевой турнира по Пещере Радости, которая находилась в часе езды от замка,
Королевами турниров, опять же по традиции, становились признанные красавицы герцогства – дочери виконтов, баронов, старост, иногда приглашенные гостьи из соседних земель. Каждый рыцарь перед поединком преподносил королеве дар, а так как на подарки обычно не скупились, девицы с радостью соглашались на предложенную роль. За один турнир можно было насобирать приданое. Как правило, выбирали незамужних красавиц, и частенько прогулка победителя с королевой турнира по Пещере Радости заканчивалась свадьбой.
Трудно было представить всю глубину печали и разочарования съехавшихся вабаров, когда герцог объявил, что королевой на этот раз будет его мало того, что не очень красивая, так еще и чокнутая дочь. Победителю предстояло суровое испытание – не только выжить в турнире, но и провести целый час в пещере наедине с самой безумной девицей Эйдерледжа. Новость огорчила многих, потому как ранее ходили слухи, что королевой станет красавица Сидия Гулавер. Так оно и было вначале, но приезд Амрэля Лорна изменил все. Фредерик и Ингара Зорт решили, что это последний шанс их незамужней дочери показать себя, потому что никто не сомневался в победе Амрэля. С чего родители взяли, что светлый князь, проигнорировавший маркизу на пире, вдруг обратит на нее внимание в Пещере Радости, для Дэйры оставалось загадкой. Не помогли ни истерика (совместная с Сидией, которая узнав о Лорне, превзошла саму себя, пытаясь убедить герцога, что она лучше), ни обещание голодовки, ни мольбы с ручьями слез.
Родители подловили Дэйру после тренировки, когда она еще находилась под впечатлением от сказки Нильса. Хотелось мечтать и окунуться в чтение с головой на весь день, но пришлось слушать о своем долге и – увы – соглашаться.
«Лорн победит, – заявил отец, – если не в честном поединке, то хотя бы потому, что ему уступят. Думаешь, он из прихоти раньше под гербом инкогнито выступал? Это ведь понятно, что после смерти Гарона никто не будет с королевским братом биться в полную силу. И то, что Амрэль, открыто заявил об участии, кое о чем свидетельствует. Не думаю, что ему Дестирье нужен. Вывод напрашивается сам по себе – он хочет познакомиться с тобой поближе. Вчера князь так и не выбрал невесту от Эйдерледжа. Все указывает, что он хочет остановиться на тебе. Это твой шанс, детка. Не дури и будь ласковой. Мы многим Лорнам обязаны».
То, что их семья была должна королевскому роду, Дэйра никогда не забывала. Однако и для нее теперь стала очевидной причина, почему Амрэль решил биться под своим гербом. Не собирался он отправлять дочь герцога в Майбрак к своему племяннику. Слова, подслушанные в гостевой башне, до сих пор гремели в голове: «Это не она, но до отъезда я намерен поставить девчонку на место». Если рыцари-участники боялись безумия Дэйры, то сама Дэйра боялась безумия князя, помешавшегося на Саге о Белоголовых. Лорн будет биться открыто, чтобы наверняка победить. Ему нужен был этот час с Дэйрой в Пещере Радости, но не для знакомства поближе. Где еще найти место и время, чтобы оказаться с дочерью герцога наедине? Вот для чего Амрэль решил участвовать в турнире, и от понимания всего этого на душе у Дэйры скребли ненавистные кошки, а шрамы на голове болели, не переставая. Если бы не Поппи, которая убедила ее не трусить, а проявить характер Зортов, Дэйра бы сбежала в далекий Лаверье или даже в сам Вырий Лес, лишь бы не гулять с Амрэлем Лорном по Пещере Радости.
Впрочем, еще оставалась надежда на то, что брат короля проиграет. Но она была такой же слабой, как и свет догорающего дня, и должна была окончательно угаснуть на закате, когда было объявлено начало турнира.
День вспыхнул, как искра, и угас также внезапно. Разговор с отцом закончился целым списком поручений, от которых не удалось отвертеться, как и от ненавистной роли королевы. Из них самым тяжелым делом стала поездка с Гароном Шонди в Кульджит к местному старосте за остатком продуктового налога, который деревня не смогла собрать вовремя. Обычно Зорт сам ездил на подобные мероприятия, но в этот раз он был занят королевским гостем. Ингара взяла на себя остальных прибывших, к тому же, у нее было полно хлопот по хозяйству. Томас весь день готовился к турниру, а так как по закону во время сбора налогов должен был присутствовать член герцогской семьи, оставалась Дэйра.
Кульджит находился по соседству, но за час пути Гарон успел вынести Дэйре весь мозг о том, как много она тратит на книги и закуп редких трав для Маисии. Разумеется, они поругались, и управляющий мстительно пообещал вынести все расходы маркизы на обсуждение семейного совета к концу месяца. А потом были слезы донзаров и свист плетей, потому что Кульджит бедствовал из-за летнего разлива Марены Пармы, погубившей урожай, и не смог собрать требуемое количество зерна. Староста пытался просить еще месяц, чтобы успеть набить пушнину, продать ее и отдать деньгами, но Гарон вынес решение наказать поголовно всю деревню. Из-за Кульджита Эйдерледж не смог собрать свою долю чагарской дани, и Зорту пришлось покупать зерно для чагаров в плодородном Бардуаге. Барон Феодос Кульджитский, разумеется, поддержал Гарона, человека герцога, хотя, по мнению Дэйры, он должен был лечь костьми, чтобы отстоять своих людей. Мнения Дэйры Зорт, играющей роль титулованного свидетеля, никто, разумеется, не спрашивал.
С Шонди прибыл отряд солдат, поэтому казнь провели быстро. Когда пороли женщин, Дэйра заперлась в сельском нужнике, сославшись на плохое самочувствие. Марго, которую отправили с маркизой в деревню, бегала вокруг вонючей будки, прижимала к носу надушенный платок, брызгала парфюмом засохшие лопухи и умоляла госпожу воспользоваться горшком в доме старосты.
Дэйра вдыхала зловоние, прислонившись лбом к замшелым доскам, и думала о том, могла ли она что-нибудь изменить. Ответ был очевидным – нет. Гарон осыпал бы ее язвительными комментариями и, скорее всего, отправил бы в карету дожидаться, когда «взрослые» закончат. Как вабар, она понимала, что Шонди достанется от герцога за несобранную дань, а отцу, в свою очередь, попадет от Лорнов за задержку с долей Эйдерледжа, но, как человек, она была душой и сердцем с донзарами, которым предстояла голодная зима. Весной людей в и так малолюдном герцогстве станет еще меньше, а значит, что-то неправильно делали вабары, те, кто был призван богами привести народ к процветанию. На обратном пути Гарон Шонди поехал в другой карете, а Марго постоянно высовывала голову в окно, чтобы спастись от зловония, которым пропиталась одежда Дэйры и сама маркиза тоже.
Приняв ванну и в ней же наспех заглотав обед, Дэйра быстро справилась с остальными поручениями отца, которые после казни в Кульджите пролетели незамеченными. И хотя ее уже ждали слуги, чтобы нарядить госпожу к турниру, Дэйра успела забежать к Маисии. После бессонной ночи и тяжелого дня у нее слипались глаза, и, хотя лекарка ворчала, что не положено молодой женщине пить столько кедровой настойки, Дэйра забрала у нее всю бутылку – ей нужно было дожить до завтра. На вопрос о том, чем именно Маисия опоила Нильса, что тот поправился за ночь, лекарка принялась осенять себя божественными знамениями и ругаться, что сам дьявол вселился в мальчишку, потому что вечером он был трупом, а утром выглядел здоровее всех.