Сага о копье: Омнибус. Том III
Шрифт:
Минутная пауза, затем голос, слегка охрипший от плача, сказал:
— Вы должны извинить меня, Палин, но сейчас я никого не могу принять.
— Золотая Луна, — снова позвал Палин, помолчав немного. — У меня довольно грустные новости. Умер мой отец.
Опять пауза, и опять тот же напряженный голос:
— Карамон умер?
— Это случилось несколько недель назад. Он мирно скончался в собственном доме.
— А я приехал, чтобы выступить на его похоронах, — перебил его Тассельхоф. — Ужасно жалко, что ты не слышала моей речи. Но, если ты захочешь, я произнесу ее еще раз.
Горький
плач снова донесся до их слуха.— Ах, какой же он счастливец! О, счастливый, счастливый человек!
Палин выглядел довольно хмурым.
— Золотая Луна! — снова обратился он. — Я прошу вас впустить меня!
Тассельхоф, печальный и торжественный, сунул нос в щелку.
— Золотая Луна, — стал шептать он. — Мне ужасно неприятно, что ты заболела. И я так переживал, когда узнал, что Речной Ветер уже умер. Но я слышал, что он умер как герой, спасая несчастных в Кендерморе от дракона, хотя, наверное, там были такие, которые говорили ему, что спасать кендеров не стоит. И я хочу тебе сказать, что я очень горжусь им и ужасно счастлив, что Речной Ветер был моим другом.
— Палин, перестань меня разыгрывать! — сердито сказали из-за двери. — Это старый трюк. Ты просто унаследовал от своего дядюшки способность подражать чужим голосам. Всем известно, что Тассельхоф Непоседа давно умер.
— Нет же, нет, — заторопился Тас. — В том-то и проблема, по крайней мере для некоторых. — Он бросил на мага укоризненный взгляд. — Золотая Луна, это действительно я, Тассельхоф. Стоит тебе приложить глаз к замочной скважине, и ты меня увидишь.
И он помахал рукой.
Замок щелкнул. Медленно отворилась дверь, и на пороге возникла Золотая Луна. Комната Первой Наставницы была залита огнем многих свечей, пламя которых создавало ореол вокруг ее головы. Коридор же, где они стояли, был довольно сумрачный, поскольку освещался лишь светом далекой красной звездочки на небе. Золотая Луна продолжала стоять в дверях, и Тас не мог разглядеть ее лица.
— Госпожа Первая Наставница. — Палин шагнул к ней, протягивая руку.
Золотая Луна повернулась к свету, дав им возможность разглядеть свое лицо.
— Теперь вы сами все видите, — тихо произнесла она.
В пламени свечей ярко блестела густая копна ее золотых волос, оно мягко освещало упругую, гладкую кожу ее лица, сверкало в глазах, покрасневших от пролитых слез, но таких же небесно-голубых и блестящих, как в молодости. Ее тело было молодым, гибким и сильным, как в те дни, когда Дочь Вождя полюбила отважного молодого воина по имени Речной Ветер. Число лет, прожитых ею, приближалось к девяноста, но ее фигура, волосы, лицо, голос, руки принадлежали прелестной молодой женщине, которая когда-то переступила порог таверны «Последний Приют», сжимая в руках голубой хрустальный жезл.
Прекрасная, стояла она перед ними, грустно поникнув головой.
— Что это за чудо? — ахнул Палин.
— Это не чудо, это проклятие, — горько ответила Золотая Луна.
— И на тебя наложили проклятие? — живо заинтересовался Тас. — На меня его тоже наложили.
Женщина повернулась к кендеру, и глаза ее быстро обежали всю его маленькую фигурку.
— Это и вправду ты! — прошептала она. — Я узнала твой голос. Почему ты здесь? Откуда ты явился? Зачем ты пришел?
Тассельхоф протянул руку и вежливо поздоровался.
— Мне просто необходимо все рассказать тебе, Золотая Луна. Сначала о первых похоронах Карамона, потом о вторых, а потом о том, как на меня накладывали проклятие. Однако Палин хочет убить меня, он уже пробовал это сделать. И я пришел к тебе, чтобы ты его отговорила от этого. Но если ты не станешь этого делать, то я сразу убегаю.
И Тас сделал рывок назад. Он уже почти достиг лестницы и готов был броситься вниз по ступеням, когда длинная рука Палина ухватила его за рубашку.
Тас изворачивался так и этак, он применял различные широко известные среди кендеров трюки, годами отрабатывавшиеся во время спасения из рук разгневанных шерифов или возмущенных лавочников. Он уже применил свой старый излюбленный Поворот-с-Укусом и никогда не изменявший ему Прыжок-с-Ударом, но Палин продолжал крепко держать его воротник. Наконец, почти отчаявшись, Гас выполнил Ящерицу. Его руки выскользнули из рукавов, и он, подобно ящерице, уходящей от угрозы ценой потери хвоста счел себя почти освободившимся и уже готов был пожалеть об утрате новой рубашки. Но тут, к несчастью, выяснилось, что рубаха была довольно узкой, и этот номер не прошел. Палин был тощий, но жилистый, к тому же он решил любой ценой удержать кендера.
— О чем он говорит? — спросила Золотая Луна, изумленно глядя на Таса. Затем она перевела взгляд на Палина. — Ты действительно пытался убить его?
— Конечно же нет, — нетерпеливо дернул головой маг.
— Очень даже пытался, — пробормотал, продолжая извиваться, Тас.
— Послушай меня, Тассельхоф. Я очень жалею о том, что между нами произошло, — обратился к нему маг.
Он, казалось, готов был продолжать, но затем вздохнул и опустил голову. Сейчас он выглядел почти стариком, став много старше, чем во время их расставания, притом что Тасу казалось, будто они виделись всего несколько мгновений назад. Морщины на лице мага углубились, кожа потемнела и туго обтянула кости. Он странно моргал и все время потирал глаза, будто пытаясь разогнать туман или пелену, затягивавшую их. Тас, который уже совсем было приготовился дать стрекача, был тронут несчастным видом Палина и решил, что может хотя бы выслушать его извинения.
— Извини меня, Тас, — заговорил наконец маг. — Я был ужасно расстроен. Я просто-напросто испугался. Йенна даже рассердилась на меня. Когда ты исчез, она сказала, что не винит тебя за это и что, если б это я на нее так кричал, она бы тоже непременно убежала. И она права. Мне следовало все спокойно и внятно объяснить тебе. Но я просто впал в панику от всего того, что увидел. — Он еще раз посмотрел на Таса и глубоко вздохнул. — Тас, я хотел бы, чтобы был какой-нибудь другой путь. Ты должен понять меня. Я постараюсь объяснить все как можно лучше. Тебе полагалось умереть. Но ты не умер, и в этом, возможно, причина всех тех ужасных вещей, которые произошли в мире. Другими словами, если бы ты умер, мир мог бы быть таким, каким ты видел его, когда в первый раз пришел на похороны Карамона. Понимаешь?