Сага о копье: Омнибус. Том III
Шрифт:
— Ты что, ревнуешь?
Полуэльфийка покачала головой, рассыпав мокрые волосы:
— Я? Ревную? Едва ли, дорогой!
— Нет, ревнуешь, Рики. Ты вообще ревнивая. Кроме того, почти все время, что мы знакомы с Фионой, она была с Ригом. И насколько я знаю, они собирались пожениться этой осенью, в день ее рождения.
— Но ты называешь ее по имени…
— Я сказал, что мы были друзьями. С ней всегда был Риг, ну, помнишь, тот темнокожий мужчина. — Дамон повернулся к девушке спиной, делая вид, что высматривает что-то в глубине; он расставил ноги пошире, слегка нагнулся, позволив рукам расслабленно повиснуть и покачиваться в такт течению.
— И она до сих пор Соламнийский Рыцарь?
— Едва ли! Тсс!
— Едва ли, — хихикнула полуэльфийка. Она смерила Дамона заинтересованным взглядом и усмехнулась, когда он попытался схватить рыбу, которая проплывала прямо возле его ног. Конечно, у Грозного Волка ничего не получилось — руки ухватили пустоту и, дернувшись, подняли тучу брызг.
— Будь ты неладна! — беззлобно выругался Дамон.
Все еще усмехаясь, Рикали с быстротой молнии погрузила руку в воду и тут же вытащила ее, продемонстрировав Дамону бьющуюся форель, пронзенную ее острыми ноготками.
— Ты ведь тоже был рыцарем, Дамон Грозный Волк. Ты именно так говорил, верно?
— Но не Соламнийским Рыцарем, — откликнулся тот, глядя, как форель затихает в пальцах Рикали. Заметив, куда он смотрит, девушка размахнулась и выбросила рыбину на берег.
— И я не ревнива, — проворковала она, подходя вплотную к Грозному Волку. Пальчик полуэльфийки скользнул по его лицу, словно стирая ей одной заметное пятнышко грязи. — С какой стати мне ревновать?
Это случилось ранним утром. Дамон проснулся, убрал руку Рикали, лежащую на его груди, и осторожно, стараясь не потревожить сон девушки, отполз в сторону, направляясь к своей одежде.
Едва Грозный Волк успел надеть штаны, как волна чудовищной боли накрыла его с головой. С трудом удерживаясь, чтобы не рухнуть на землю, Дамон прижал руку к драконьей чешуйке, вросшей в его бедро, — ему показалось, что плоть раздирают острые когти. Дамон впился зубами в нижнюю губу, чтобы не закричать, продержаться хотя бы несколько минут, по прошлым приступам он знал, что скоро боль утихнет. Мгновенно Грозному Волку стало невыносимо жарко, кожа покрылась испариной, мышцы свело от напряжения.
Около двух лет назад умирающий Рыцарь Такхизис, сделал Дамону страшный подарок… Грозный Волк попытался удержать ускользающее сознание, но тут же начал падать в глубины своей памяти, пока не оказался на окруженной стеной деревьев поляне в Соламнии.
Он вновь стоял склонившись над раненым Рыцарем Тьмы, держа его руку в своей и пытаясь хоть как-то облегчить последние минуты уходящей жизни. Вновь рыцарь попросил Дамона снять с него кольчугу, я тот, выполнив просьбу, увидел сияющую красную чешуйку, вросшую в плоть под доспехом. Последним усилием рыцарь вырвал чешуйку из своей груди и прежде, чем Дамон понял, что происходит, вдавил ее туда, куда смог дотянуться, — в бедро Грозного Волка.
Чешуйка мгновенно приросла, и Дамону показалось, что к его коже приложили раскаленное добела тавро. Это было самое болезненное ощущение из всех когда-либо испытанных им. Тогда чешуйка была цвета свежей крови, и Великая Малистрикс, красная драконица, которая самолично вырвала эту пластинку брони из своего хвоста, могла посредством нее управлять людьми, как марионетками. Несколько месяцев спустя таинственный мглистый дракон и серебряная драконица по имени Сильвара провели над Дамоном древний магический обряд, который лишил Малис возможности контролировать Грозного Волка. Вскоре после этого у него начались приступы ужасной боли, но сначала они были редкими и непродолжительными.
Тогда Дамон посчитал, что лучше уж терпеть боль, чем быть марионеткой, управляемой чужой волей. Но в последнее время приступы стали чаще и продолжались дольше, а сама боль усилилась.
Проснувшись, Мэлдред сразу же увидел Дамона. Тот стоял, словно одеревенев, и смотрел в пространство невидящим, ничего не выражающим пустым взглядом.
Мэл потряс Грозного Волка за плечо, громко спрашивая, хорошо ли тот себя чувствует. Дамон не ответил, но его взгляд постепенно стал осмысленным, он несколько раз с трудом моргнул — боль медленно отпускала его сведенное судорогой тело — и потянулся к бурдюку на поясе Мэлдреда. Силач дал ему напиться — Дамон едва заставил свое пересохшее горло глотать воду.
— Так плохо? — спросил Мэл.
— Иногда. В последнее время, — ответил Грозный Волк, разминая ноги.
Кроме бледности, уже ничто не напоминало о приступе, в целом же Дамон выглядел просто прекрасно: царапины на его теле почти зажили; он был гладко выбрит; аккуратно причесанные волосы стягивала на затылке черная кожаная тесемка — подарок полуэльфийки. Без бороды и обрамления из всклокоченных волос лицо Грозного Волка казалось совсем юным.
Однако Мэлдреда эти внешние признаки обмануть не могли.
— Может быть, мы поищем целителя, который…
— Никакой целитель не в силах мне помочь. И ты это знаешь, — отмахнулся Дамон и поспешил сменить тему разговора. Он указал на мешки и мешочки, кисеты и кошельки, украденные им и его компаньонами, заявив: — Превосходный трофей, правда? Могу поспорить, что здесь целое состояние. — (Мэл кивнул.) — Золотые украшения, усыпанные драгоценными камнями, жемчуг и много-много стальных монет… Надеюсь, этого достаточно, чтобы купить…
— Недостаточно, — прервал его Мэлдред. — Совсем недостаточно. Я его хорошо знаю…
— Но… значит, госпиталь… риск… потраченное время… Все это впустую?
Силач покачал головой:
— Ты все сделал замечательно. Но кто же знал, что у Рыцарей Стального Легиона так мало денег и ценных вещей.
— Недостаточно… — потрясение повторил Дамон.
— Но, может быть, этих средств хватит, чтобы купить его аудиенцию…
Дамон не ответил, хмуро изучая землю под ногами. Мэлдред порылся в трофеях, развязал заплечный мешок, наполнил его мешочками с драгоценностями, насыпал в большой кошелек монет и передал все это Дамону. Затем подумал и добавил еще один мешочек.