Сага о Рунном Посохе
Шрифт:
Графине Флане трудно было себе представить степень его отчаяния, если барон решился на такое. Ведь за две тысячи лет правления Хеона ни один гранбретанец не смел даже подумать о свержении короля.
Глава 2
МЫСЛИТЕЛЬНАЯ МАШИНА
Калан Витальский медленно провел бледными старческими пальцами по маске Змеи, скрывавшей его лицо. На дрожащих руках его проступили вены, похожие на голубых змеек. Он находился в просторном зале с высокими сводчатыми потолками, где была расположена главная лаборатория.
Для непосвященного взгляда зал этот как нельзя более напоминал преисподнюю. Ученые производили здесь эксперименты над человеческим разумом и телом. Они присоединяли людей к машинам. Некоторые из подопытных рабов дергались, стонали и кричали, будто умалишенные. Эти крики раздражали экспериментаторов, и они запихивали во рты особо буйных кляпы или вообще удаляли голосовые связки, добиваясь таким образом тишины.
Калан опустил руку на плечо Мелиадуса и показал на бездействующую машину:
— Вы помните ее? Это машина ментальности. Мы ее использовали для проверки разума Хоукмуна.
— Да, — пробурчал Мелиадус. — Именно это и заставило нас поверить, что он будет нам предан.
— Мы исходили лишь из известных нам факторов, не учитывая тех, которые не могли предвидеть, — отозвался Калан, защищая себя и свое изобретение. — Но я не потому упомянул о ней. Сегодня утром меня попросили использовать машину…
— Кто?
— Сам король-император. Он вызвал меня в тронный зал и сообщил, что желает проверить одного из придворных.
— И кого же?
— А как вы думаете, милорд?
— Меня?! — возмутился Мелиадус.
— Да, именно вас. Я думаю, что он усомнился в вашей преданности, барон.
— Как вы думаете, это серьезно?
— Не очень. Похоже, Хеона беспокоит то, что вы чересчур сосредоточены на своих личных замыслах и мало внимания уделяете интересам престола. Ему, скорее всего, хотелось бы узнать, насколько сильна ваша преданность и не оставили ли вы свои помыслы…
— И ты намерен подчиниться его приказу?
— А что, ты предлагаешь игнорировать его? — поинтересовался Калан.
— Нет… Но что же нам делать?
— Придется поместить тебя в машину ментальности. Но я думаю, что сумею получить нужные нам результаты, — Калан тихо засмеялся. — Ну как, Мелиадус, начнем?
Мелиадус медленно, с явной неохотой двинулся вперед, напряженно глядя на блестящую машину из красно-синего металла с различными выступами, тяжелыми членистыми суставами и приборами неизвестного назначения. Единственной округлой частью в ее конструкции был огромный колокол, подвешенный с помощью специальной системы, чем-то напоминающей гильотину.
Калан включил рубильник и сделал жест рукой, как бы извиняясь:
— Раньше мы держали машину в специальном зале. Но в последнее время стало катастрофически не хватать места для наших опытов. Это и есть одна из моих претензий. Как же можно от нас чего-то требовать, не создав
Из машины послышался звук, похожий на дыхание какого-то гигантского зверя. Мелиадус отступил на шаг. Калан снова тихо засмеялся и сделал служителям в змеиных масках знак, чтобы те подошли и помогли ему в работе с машиной.
— Будь добр, Мелиадус, встань под этот колокол, а мы опустим его.
Мелиадус окинул их подозрительным взглядом и занял место под колоколом. Колокол начал медленно опускаться, пока полностью не закрыл барона. Мягкие, похожие на плоть стенки изогнулись, заключая в себя его тело. Затем у барона появилось ощущение, будто в его мозг всадили раскаленную иглу, проникающую все глубже и глубже. Он попробовал было закричать, но голос его не слушался… У него начались галлюцинации, перемежающиеся с воспоминаниями о прошлом. Перед глазами проплывали битвы и казни, то и дело появлялось ненавистное лицо Дориана Хоукмуна, повторяясь в миллионах искаженных образов. И возникало прекрасное лицо Иссельды Брасс — женщины, которую он желал больше всех других женщин мира. Постепенно перед ним прошла вся его жизнь. Он вспомнил все, что с ним происходило, о чем он когда-либо думал и мечтал. Все… Но не в хронологическом порядке, а в порядке важности событий. И надо всем довлела его страсть к Иссельде, ненависть к Хоукмуну и замыслы о свержении короля Хеона.
Затем колокол поднялся, и Мелиадус снова увидел маску Калана. Как ни странно, но барон ощутил вдруг себя душевно очистившимся и испытывал теперь небывалый подъем духа.
— Ну, Калан, что ты обнаружил?
— Пока что ничего нового. Для получения окончательных результатов потребуется час-другой, — он хихикнул. — Император, увидев их, здорово бы позабавился!
— Надеюсь, он их не увидит.
— Он увидит несколько другое. Что твоя ненависть к Хоукмуну становится меньше, а любовь к императору — постоянна и глубока. Не зря говорят, что любовь и ненависть идут рука об руку! Так что твоя ненависть к Хеону, при незначительном вмешательстве с моей стороны, превратится в любовь.
— Хорошо. Давай теперь обсудим наши планы. Во-первых, мы должны найти способ вернуть замок Брасс в нашу плоскость или же найти путь туда. Во-вторых, нужно каким-то образом вдохнуть жизнь в Черный Камень, что находится во лбу у Хоукмуна. И тогда он вновь окажется в нашей власти. И, наконец, необходимо изобрести оружие, которое поможет нам победить Хеона.
— Конечно, — согласился Калан. — Уже все для этого есть: и новые металлы, и новые устройства, изобретенные мною для наших кораблей…
— Для тех, которыми сейчас командует Тротт?
— Да, эти двигатели гонят суда намного быстрее и на большие расстояния. Пока что ими оснащены только корабли Тротта. Он скоро должен прислать нам сообщение.
— А куда Тротт направился?
— Я не уверен, но думаю, что в Краснокитай… Да, путь не близкий!
— Допустим, что так, — согласился Мелиадус. — И все же давай не будем говорить о Тротте и обсудим наши дальнейшие действия. Тарагорм тоже думает над тем, как нам добраться до замка Брасс.