Сахалин
Шрифт:
Он - не он.
Под его именем ходит по тюрьме другой и несет наказание за его пустяшный грех.
А у него впереди - двадцать лет каторги. Иногда плети. Наказание за преступление, которого он никогда не совершал.
У него на ногах кандалы - чужие. Преступление - чужое. Участь - чужая. Имя - чужое. Нет, теперь все это не чужое, а свое.
– Это верно!
– посмеивается каторга.
– "Сам не свой" человек становится.
Что должен чувствовать такой человек? Серцевед-каторга первое время следит за ним: "Не повесился бы?" Тогда может все открыться.
– Но затем привыкнет...
– Ко всему подлец-человек привыкает!
– со слезами в голосе и на глазах говорил мне один интеллигентный каторжанин, вспоминая слова Достоевского.
Эти "свадьбы" особенно
Вот факты. Не дальше, как осенью этого года, при посадке партии на "Ярославль", была обнаружена такая "смена". Знаменитостью по части сменок является какой-то "Иван Пройди-Свет". Личность, ставшая какой-то мифической. В течение трех лет на пароход доставлялся для отправки на Сахалин "бродяга Иван Пройди-Свет", - и каждый раз перед отходом парохода получалась телеграмма: "Вернуть бродягу, доставленного под именем "Ивана Пройди-Свет", потому что это не настоящий". Кто же этот "Иван Пройди-Свет", где он, - так и остается неизвестным. Вспомните "Агафью Золотых",[36] вместо которой с Сахалина была освобождена, до Одессы доставлена и в Одессе бежала какая-то другая арестантка. На Сахалине славится каторжанин "Блоха", когда-то "знаменитый" московский убийца. Личность, тоже ставшая полумифической. В каждой тюрьме бывал арестант "Блоха", - и всегда, в конце-концов, оказывалось, что это "не настоящий". На Сахалине было одно время двое "Блох", но ни один из них не был тем настоящим, неуловимым, которому за его неуловимость каторга дала прозвище "Блохи". Сменки происходят в сахалинских тюрьмах и при пересылке партий из поста в пост. Где же проследить за карточками, когда их тысячи? Кому следить? Карточки снимаются, складываются. И лежат карточки в шкапу, а арестанты в тюрьме распоряжаются сами по себе...
Я несколько уклонился в сторону, но говоря о майданщиках, нельзя не говорить и о сменках, потому что нигде так ярко не обрисовывается этот тип. Ростовщик, кабатчик, содержатель игорного дома, - он напоминает какого-то большого паука, сидящего в углу и высасывающего кровь из бьющихся в его тенетах преступников и несчастных.
Принимаются ли какие-нибудь меры против майданщиков?
Принимаются. Смотритель Рыковской тюрьмы с гордостью говорил мне, что в его тюрьме нет больше майданов, и очень подробно рассказывал мне, как он этого добился.
Это не помешало мне в тот же день, когда мне понадобились в тюрьме спички, купить их... в майдане.
Асмодеи, это - Плюшкины каторги. Асмодеем называется арестант, который копит деньгу и отказывает себе для этого в самом необходимом. Нигде, вероятно, эта страсть - скупость, не выражается в таких уродливых формах. В этом мире "промотчиков", если у арестанта вспыхивает скупость, то она вспыхивает с могуществом настоящей страсти и охватывает человека целиком. "Асмодей" продает выдаваемые ему в месяц 24 золотника мыла и четверть кирпича чаю.
Из скудного арестантского пайка продает половину выдаваемого на день хлеба. Ухитряется по два срока носить казенное платье, которое уже к концу первого-то срока превращается обыкновенно в лохмотья. Оборванец даже среди арестантов, вечно полуголодный, он должен каждую минуту дрожать, чтобы его не обокрали, беспрестанно откапывать и закапывать в другое место деньги так, чтобы за ним не подсмотрели десятки зорко следящих арестантских глаз. Или носить эти деньги постоянно при себе, в ладанке на теле, ежесекундно боясь, что их срежут. Морить себя голодом, вести непрерывную борьбу с обитателями каторги, дрожать за себя, отравлять себе и без того гнусное существование, и для чего? Я сидел как-то в Дербинской богадельне.
– Барин, барин, глянь!
Старый слепой бродяга заснул на нарах. Халат сполз, грудь еле прикрытая отвратительными грязными лохмотьями, обнажилась. Старик спал, зажав в руке висевшую на груди ладанку с деньгами. Он уже лет десять иначе не спит, как держа в руке заветную ладанку.
– Тс!
– подмигнул
Слепой старик вскочил, словно его ударило электрическим током и, не выпуская из рук ладанки, другой рукой моментально выхватил из-под подушки "жулика" (арестантский нож). Он сидел на нарах, хлопая своими бельмами, ворочая головой и на слух стараясь определить, где опасность. В эту минуту он был похож на испуганного днем филина. Когда раздался общий хохот, он понял, что над ним подшутили, и принялся неистово ругаться. И, право, трудно сказать, кто тут был более ужасен и отвратителен: эти ли развратничающие, пьянствующие, азартные игроки-старики, Или этот "Асмодей", десять лет спящий с ладанкой в руке и ножом под подушкой.
Асмодей часто для увеличения своего состояния занимается ростовщичеством. Для ростовщика у каторги есть два названия. Ростовщик-татарин титулуется Б а б а е м, ростовщиков-русских называют о т ц а м и. Обычный заклад арестантского имущества - "до петухов", то есть на ночь, до утренней поверки. "За ночь выиграешь". При чем самым божеским процентом считается 5 копеек с рубля. Но обыкновенно процент бывает выше и зависит от нужды в деньгах. Для займов без залога - никаких правил нет. "За сколько согласились, то и ладно". Дают в займы под получку казенных вещей, под кражу, под убийство. Нищие и игроки, - тюрьма всегда вся в руках бабаев и отцов. Целая масса преступлений на Сахалине объясняется тем, что бабаи или отцы насели: зарежь да отдай. В Александровской кандальной тюрьме есть интересный тип - Болданов. Он сослан за то, что зарезал целую семью, - и на Сахалине в первый день Пасхи зарезал поселенца из-за шестидесяти копеек.
– А я почем знал, сколько там у него, - говорил он мне, - в чужом кармане я не считал. Праздник, гуляет человек, значит должны быть деньги.
– И резать человека из-за этого?
– Думал, отыграюсь.
– Да ты бы у отца какого занял?
– Занял один такой! Сунься, целкач возмешь, с жизнью простись. Паек отберут, а все из долга не вылезаешь... Заложишь бушлат, а снимут шкуру. Нет, каждому тоже нужно и о своей жизни помыслить. Всякий за себя.
Говоря об отцах, бабаях и асмодеях, нельзя не упомянуть о их ближайших помощниках, барахольщиках, и самых страшных и неумолимых врагах - к р у ч е н ы х. "Барахлом", собственно, на арестантском языке называется старая ни на что больше негодная вещь, лохмотья. Но этим же именем арестанты зовут и выдаваемую им одежду. Можете поэтому судить о ее качестве. Барахольщик, это - старьевщик. Он, входя в камеру, выкрикивает:
– Кому чего продать - промотать.
Скупает и продает арестантские вещи, дает сменку, то есть за новую вещь дает старую с денежной придачей. Барахольщики по большей части работают на комиссии, от отцов. Но часто, купив за бесценок краденое, барахольщик начинает вести дело за свой страх и риск, выходит в отцы или майданщики и получает огромные вес и влияние. И при виде злосчастного арестанта, входящего в камеру с традиционным выкриком: "Кому чего продать - промотать", вы невольно задумаетесь:
"Сколько раз, быть может, прийдется этому человеку держать в своих руках жизнь человеческую".
С крученым арестантом мы уже встречались, когда он уговаривал будущего сухарника согласиться на "свадьбу" с долгосрочным каторжником и за пять-десять рублей продать свою жизнь. Крученым с любовью и некоторым уважением каторга называет арестанта, прошедшего огонь, воду, медные трубы и волчьи зубы. Такой арестант должен до тонкости уметь провести начальство, но особую славу они составляют себе на асмодеях. Втереться в доверие даже к опасающемуся всего на свете асмодею, насулить ему выход, вовлечь в какую-нибудь сделку, обмошенничать и обобрать, или просто подсмотреть, куда асмодей прячет свои деньги, украсть самому или "подвести" воров, - специальность крученого арестанта. И в этой специальности он доходит до виртуозности, обнаруживает подчас гениальность по части притворства, хитрости, находчивости, выдержки и предательства. "Кругом пальца обведет", говорят про хорошего крученого с похвалой арестанты. Другой вечной жертвой крученого является дядя сарай. Этим типичным прозвищем каторга зовет каждого простодушного и доверчивого арестанта.