Сахар на дне
Шрифт:
— Да понял, понял. Не дрейфь, Сева. Не обижу я твою змейку.
16
Между торцевой частью здания и выездом на трассу подрезаю девушку, спешащую по тротуару на остановку.
— Садись. Прокатимся, — приглашаю, опустив стекло.
Встрепенувшись, девчонка делает шаг назад и округляет глаза. Но потом во взгляде мелькает узнавание, и она злобно прищуривается.
— Ты рехнулся совсем? Катись отсюда, кобель недоделанный, — сучка плюётся ядом и торопится дальше по тротуару.
Вздыхаю,
— Лиза, — говорю как можно более спокойно. — Я хочу поговорить. Пожалуйста, — чувствую, как скрипят зубы, — Я тоже умею быть вежливым.
— Ага, — огрызается она, продолжая быстро идти. — А зрачок тоже сфинктер, я в курсе.
Ну всё, овца, ты меня достала. Я же пытался по-хорошему. Сева, прости.
— Просто передай Яне, она забыла в клубе, — открываю рядом с собой пассажирскую дверь и протягиваю свои же часы.
Таранка останавливает и недоверчиво смотрит, но потом, фыркнув, наклоняется и протягивает руку в машину. Попалась. Я хватаю её за запястье и затаскиваю резко внутрь. Она даже и охнуть не успела, как я захлопнул дверь и заблокировал замки. Что ж, сама не хочешь по-хорошему.
— Ты чокнутый козёл! — у меня, кажется, перепонки сейчас лопнут от её визга. — Какого хера?! Это похищение! Выпусти меня!
Так. Всё.
— Слушай ты, — хватаю девчонку за грудки и притягиваю её нос к своему. — Если сейчас же не заткнёшься, я сделаю с тобой то, о чём ты подумала, а потом оставлю в ближайшей лесополосе. И топать домой по ночной трассе тебе не понравится.
Кобра затихает, но дышит часто-часто. Действительно испугалась. Может, я немного и перегнул палку, ну да и хрен с ним. Переживёт.
Отпускаю и берусь за руль, а она ошарашено откидывается на спинку сидения и обхватывает себя дрожащими руками.
— Ты псих, — говорит едва слышно.
— Знаю.
Решаю дать ей немного успокоиться, а пока бесцельно петляю по городской трассе, потом выруливаю на объездную.
— Куда ты меня везёшь? — спеси, однако, поубавилось у неё.
— Просто катаюсь. Будешь послушной девочкой — отвезу домой потом.
— Что тебе нужно?
— Поговорить. О бестолочи.
— О ком? — непонимающе смотрит на меня.
— О своей сводной сестре. Не прикидывайся тупой.
Мы проезжаем мимо заправки, и Лиза засматривается на светящийся разноцветными огоньками автомат с напитками.
— Я хочу выйти за кофе.
Хитрожопая. Решила истерику устроить, развопиться о похищении.
— Я принесу.
Останавливаю машину и выхожу, заблокировав двери. Покупаю в автомате два стакана кофе. Какой там бабы любят? Латте, наверное. Ей бы просто молока после трени, но это не моё дело.
— Держи, — протягиваю стакан, усевшись обратно в машину. — Успела полицию вызвать?
— Нет, — бурчит, насупившись, таранка и принимает стакан. — Телефон сел. Что ты хочешь знать?
Вывожу машину на трассу и еду не спеша. Я много чего хочу знать, но есть и первостепенные вопросы.
— Расскажи
— А сам у неё спросить не хочешь? — снова ершится девчонка, складывая губы недовольной уточкой.
— Не умничай. Я помочь хочу.
— И чем это? — презрительный смешок срывается с дерзкого рта офтальмологши, и я начинаю сердиться на Севу, за то, что он не приструнил девчонку. Много она себе позволяет.
— Так. Мы сейчас вернёмся к разговорам о лесополосе и предваряющих поездку туда действиях, если ты не прекратишь выёбываться. Яна мне рассказала о нападении, но, подозреваю, что не всё. Это случилось в сквере Победы? В том, что недалеко от вашего дома?
— Да.
— Подробнее.
Подружка бестолочи сначала ломается, строя из себя верную собачонку, но мой многообещающий взгляд помогает ей решиться на более содержательный рассказ.
— Яна тогда подрабатывала на станции скорой помощи, и поздно возвращалась одна через сквер. На неё напали трое бандитов, ограбили и избили.
— Сильно избили? Она сказала, что несколько раз ударили.
— Сотрясение, хоть и лёгкое, перелом руки и разбитые губы и бровь.
Твою ж мать. Таранка замолкает, и я тоже молчу. Чувствую, как злость на уродов начинает крушить кости. Я найду тварей и буду выдирать их гнилые зубы медленно по одному, пока свиньи не начнут ссать от боли кровью.
— Лиза, скажи, — говорю ровным голосом, надеясь, что подруга подтвердит слова Фоминой. — Они её изнасиловали?
— Нет. Но…
И дальше мой мозг от её рассказа тонет в чёрной жиже бешенства и ненависти. Даже медленное расчленение не сможет утолить этот голод, это желание наказать, стереть с лица земли. Костяшки белеют на сжатых на руле пальцах. Кажется, будто машина тоже сейчас взмолится просьбой отпустить.
Ненавижу.
Им пиздец.
— Почему они её отпустили? — слышу свой голос как из могилы.
— Яна говорила, что из кустов выскочила огроменная псина и накинулась на уродов. Одному вцепилась в лицо, щёку откусила вроде бы. Пока придурки спасали своего товарища, Янка смогла убежать и добраться до стоянки такси.
Откушенная щека — уже примета. Отлично.
— А что полиция? Хотя бы пса нашли?
— Мне кажется, не особо они и старались. Сквер давно имеет дурную славу, но никто особо ничего не предпринимает.
— Так какого же хера она там попёрлась одна?
— Саша не успел, — Лиза пожимает плечами, а в моей голове имя блядского рафинированного пидора начинает гореть красным. — А Янка такая Янка. Решила, что и сама справится.
Всё что я хотел узнать — узнал. Пора вернуть офтальмологшу домой. Предупредил, что бестолочь не должна знать о нашем разговоре. Таранка покривлялась, но согласилась.
— Если что-то случится — звонишь мне, поняла? — останавливаю машину за углом дома.
— Ладно. Только теперь я чувствую себя предательницей. Подруги так не поступают, понимаешь? Хотя о чём это я? Тебе же срать на подобные вещи, да, Шевцов?