Сахарный павильон
Шрифт:
– Слишком хорошая погода, чтобы сидеть дома.
И они пошли гулять, выбрав ведущую в лес, залитую солнцем тропинку, продолжая свою непринужденную беседу.
– А я, собственно, импортер высококачественных товаров и произведений искусства с Дальнего Востока и континента, – рассказывал о себе Том. – И вот почему я много путешествую. Я слежу за положением дел на заморских рынках, будь то Санкт-Петербург, Вена, Флоренция. До революции я частенько бывал в Париже.
– И куда же вы сбываете купленные вами товары?
– У меня лавка на Сент-Джеймс-стрит в Лондоне. Я открыл ее, когда мой старший брат Ричард
– Все это звучит весьма интересно, – заметила Софи, надеясь, что он расскажет что-нибудь еще, но этого не произошло.
– Простите, но я все о себе, да о себе. Скажите мне лучше, что вот лично вы, француженка, думаете об английской деревенской жизни. Вас хорошо здесь приняли? Я не имею в виду ферму, а говорю о соседней деревне, там, знаете, даже человека из ближайшего поселения сочтут за чужака.
И тогда Софи рассказала, что, напротив, все были чрезвычайно добры к ней, быть может, просто по-человечески сочувствуя тем невзгодам, которые пришлось уже пережить ей и Антуану.
– Все были крайне дружелюбны и искренне хотели помочь нам забыть несчастливые обстоятельства нашей первой встречи. Я весьма это ценю.
Они не замечали, как бежит время. Софи вдруг с удивлением услышала, как звенит колокольчиком ее собственный смех в ответ на очередное остроумное замечание Тома. Да, пожалуй, она забыла, когда последний раз была столь беззаботной.
Когда они возвращались на ферму, миссис Миллард с детьми была уже дома, и Антуан впервые увидел своего спасителя. Ужин, как обычно, прошел шумно, и не только от стука ножей и вилок, но, по большей части, от оживленных споров мужчин об охоте и рыбалке. Обсуждая вместе с миссис Миллард события прошедшего дня, Софи невольно обращала внимание на частые взгляды Тома в ее сторону. Она чувствовала себя необыкновенно счастливой, словно вскоре ей предстояло нечто прекрасное и неведомое. Теперь она даже представить не могла, почему в отношении Тома у нее были какие-то нелепые подозрения, и приписала их пережитому при ограблении потрясению.
За ужином Том вскользь упомянул, что едет в Шорхем встретить там очередную партию груза с товарами для лавки, но предметы искусства столь мало интересовали этих грубых поселян, что вскоре разговор перешел на другие темы. После ужина фермер и его сыновья продолжили беседу с Томом за кружкой доброго старого эля, в то время как миссис Миллард и Софи занялись мытьем тарелок. Затем Антуана повели спать, но уложить его после такого богатого событиями дня было непросто. Когда Софи вернулась на кухню, Том уже ожидал ее там, чтобы попрощаться. Накинув на плечи шаль, она проводила его до ворот. Они стояли рядом, и силуэты их четко вырисовывались на фоне тусклого мерцания звезд. Наконец она не выдержала и посмотрела ему в глаза.
– Софи… – голос его сорвался. Позже ей казалось, что они потянулись друг к другу одновременно, словно еле уловимая нотка нежности в его голосе послужила для них обоих сигналом, не подчиниться которому в то мгновение было невозможно.
Внезапно она оказалась в его объятиях, и Том поцеловал ее с прежде неведомой Софи страстностью, и, словно
– Простите меня, Софи, – продолжал настаивать Том, – у меня не было никакого морального права воспользоваться вашей слабостью. Подобный поцелуй должен был скрепить лишь обоюдную святую клятву.
Она сразу поняла, о чем идет речь. Во Франции до помолвки между женихом и невестой не допускалось никакой близости, и, судя по всему, он хотел сказать, что в Англии соблюдается тот же самый обычай. Хотя ей стало немного легче от сознания того, что этот поцелуй их ни к чему не обязывал, от дальнейших слов Тома ее волнение усилилось.
– Я много должен еще поведать тебе о своей жизни. Она состоит их отъездов и приездов, прощаний и встреч. Ты уже знаешь, что я частенько уезжаю далеко за море. – Глаза его заблестели от какого-то неведомого ей тайного удовлетворения. – Часто мои странствия сопряжены с большими опасностями, а посему нет никакой надежды на то, что я буду в состоянии поддерживать длительные отношения с кем бы то ни было. Но в то же время я, как и ты, прекрасно понимаю, что между нами есть нечто, отличное от всего, что было раньше. То, что мы оба почувствовали с первых же мгновений нашего знакомства. Единственное, о чем я могу говорить определенно, Софи, так это о том, что я обязательно к тебе еще вернусь…
Переполнявшее ее счастье взорвалось нестерпимой болью. Конечно же, она не рассчитывала на быстрое признание в любви, но ведь всего лишь несколько минут назад ей казалось, что хаосу в ее жизни пришел конец и перед нею открываются двери в счастливое, исполненное любви будущее. Увы! Он ясно дал понять, что ей невозможно рассчитывать на что-нибудь определенно.
– К чему вам возвращаться? – холодно спросила она, высвобождаясь из его объятий. – Вы же сами имели возможность убедиться, что ни обо мне, ни об Антуане более не следует беспокоиться. Считайте себя отныне свободным от каких бы то ни было надуманных вами моральных обязательств перед нами. Боюсь, вы просто неверно восприняли переполнявшую меня благодарность за ту помощь, что вы оказали мне в столь тяжелый для меня час. Я проводила вас до ворот лишь для того, чтобы пожелать счастливого пути. Прощайте, Том! Не думаю, чтобы наши дорожки когда-нибудь еще пересеклись.
Она отвернулась и быстро направилась по тропинке к дому. Он грубо схватил ее за руку.
– Тысячу чертей, Софи! Я всего лишь был откровенен с вами, а вы меня прямо без ножа режете!
Сохраняя полное хладнокровие, она отстранила его руку.
– Я прекрасно поняла то, что вы хотели мне сказать. Покоряйте красоток где-нибудь за морями. Со мною этот номер не пройдет!
Окончательно отчаявшись, он лишь всплеснул руками, бросив ей в спину гневный взгляд. Кто бы мог подумать, что они способны столь быстро вывести друг друга из себя? Он ведь лишь требовал от нее терпения и понимания своего необычайного образа жизни. Собирался пообещать, что когда-нибудь все будет хорошо, а она даже не захотела его слушать. Когда она уже закрывала за собою дверь, он из всех сил прокричал: