Сакральный футбол
Шрифт:
Буквально на следующий день, случайно проходя мимо главных ворот базы, Маранов услышал грубые крики, характерные для мужских скандалов. Он подошел к воротам. Дюжий охранник Алексей Ухарев кричал на кого-то в приоткрытую калитку:
– А же тебе сказал: команды сформированы. Иди, иди! Езжай домой… Ты по-русски понимаешь?
– Ну пусти на минуту! Пусти, пожалуйста! Ну, пусть тренер посмотрит! Я хочу играть! Я очень хороший вратарь! Я играл!
Маранов подошел и негромко бросил Ухареву:
– Погоди, Леша. Открой калитку. Пусть войдет.
Охранник посмотрел
– Вы же сами приказали, Андрей Викторович?
Но отошел от калитки. Перед Марановым возник высокий худощавый парень в синем спортивном костюме, с волевым, характерным татарским лицом, сверкавший черными глазами. Увидев Маранова, он сразу осекся и замолк. Потом сказал:
– Я знаю, вы главный тренер.
– Откуда ты знаешь?
– Чувствую. И мне описывали…
– Откуда знаешь про команду?
Парень протиснулся в калитку и быстро заговорил, понимая, что судьба дает ему шанс:
– В ноябре вы отчислили Юрика Меняйлова. Из Самары. Мы с ним вместе играли. А я из Уфы. Он мой друг. Мы играли вместе за «Кучум», вторая лига. Меня сломали, но теперь я здоров. Он мне рассказал про команду и про вас… Я хочу у вас играть! Я подойду. Мне почему-то так кажется. Я даже сон видел, что я играю у вас. Посмотрите меня! Пожалуйста!
– А как тебя сломали? – внимательно всматриваясь в лицо парня, поинтересовался Андрей.
– Ногой в челюсть. Два зуба выбили, бедро выбили, по щиколотке ударили. Суки такие были, звери. Не могли мне забить, и били. Я три месяца лечился. Но я здоров! Я все исправил. Я турмалин накладывал, пояс накладывал, все залечил.
Андрей смотрел на него и чувствовал, как напряжение, сдавленная боль, скопившиеся в душе парня за неделю мытарств под воротами, прорисовывает на его лице выражение тревоги и надежды.
– Ты мусульманин? – спросил Андрей.
Парень немного погас. Он решил, что главное препятствие не его татарская национальность, а другое.
– Да… Но не могу сказать, что я очень религиозный. Но мой отец и мать мусульмане. Я нормы ислама соблюдаю. Но фанатиков не люблю. Очень не люблю. Вообще не люблю идиотов. Но я уважаю все религии. Хороших людей, которые в религиях…
Андрей еще минуту посмотрел на него. В мозгу словно прозвучало: «Возьми его».
– Как тебя зовут?
– Вахит. Вахит Мушарапов.
– Заходи, Вахит. Познакомимся. Вещи бери свои и заходи. Алексей, проводи его в гостиницу. Скажи, что я распорядился дать номер. А ты отогрейся, сходи в душ. Поешь. Поспи. В час дня тренировка в манеже. Вон там… У тебя есть с собой экипировка?
У Мушарапова загорелись глаза. Он тихо вымолвил:
– Бутсы есть. Спортивный костюм есть. Наколенники есть. Перчатки хорошие есть. «Адидас».
– Хорошо. Недостающее дадим. Но учти! Ничего тебе не гарантирую. Не подойдешь – извини. Отбор у нас строгий.
– Я знаю. Я понимаю. Дайте шанс… Я без обид. Я понимаю.
– Договорились.
Маранов развернулся и пошел в корпус завтракать.
В два часа дня Мушарапов появился в манеже. Он был в зеленом тренировочном костюме, кроссовках; красные вратарские перчатки будто приросли к его рукам. Работавшие
– Как, Вахит, чувствуешь себя? Поспал? Поел? – спросил его Маранов.
– Поел, Андрей Викторович. Помылся. Не до сна мне… Спасибо вам!
– Готов работать?
– Готов. Меня не надо жалеть. Не подойду – значит, не судьба. Значит, я не так о себе думаю. Но попробуйте!
– Ты ведь давно не играл?
Мушарапов замялся…
– В серьезных играх – да… Больше года. Но я форму быстро набираю.
– Понятно. Ладно… Становись в ворота. Диденко, Грознецкий, Бухаров, – позвал Маранов ведущих игроков второго состава. – Взяли мячи, подошли к штрафной. Остальные работают по плану.
Три игрока, обладавшие сильными и точными ударами с обеих ног, подошли к штрафной, начали обстреливать новичка – сначала не торопясь, потом все жестче.
Поначалу Маранов не увидел в парне ничего особенного. Он явно обладал неплохой реакцией, прыгучестью, цепко удерживал мяч. Но это могла быть просто хорошая школа. Он пропустил поначалу несколько не самых сложных мячей. Однако чем дольше шел обстрел, тем более четко и точно играл Мушарапов. Обнаруживалась странная вещь: хитрые и умелые нападающие Бухаров и Грознецкий изредка, но все же забивали ему, искусно обманывая его кручеными, резкими ударами, попадая в самые углы. Но обладавший сильнейшим ударом крепыш Диденко забить никак не мог. Мушарапов отбивал все его тяжелые, но понятные, видимые прямые удары. Павел Диденко завелся, и начал бить со всей силы, стремясь пробить вратаря. Началась острая, жесткая дуэль двух самолюбий.
– Егор, Макс! Кидайте Паше на накат. Один справа, второй слева. Пусть потренирует удар, – дал команду полузащитникам подошедший второй тренер Курбанов, угадывая намерения старшего тренера.
Диденко начал бить сходу; бил он на удивление сильно и точно. Мяч, как из пневматической пушки, летел то в правый нижний, то в левый верхний. Но Мушарапов вытаскивал все мячи. Диденко был в бешенстве. Он бил снова и снова, но никак не мог забить ни одного мяча. Игроки прекратили тренировку, и все подошли к штрафной, где шел обстрел. Главный вратарь второй команды Денис Курганов с интересом наблюдал за дуэлью. На его лице постепенно появилось удивление, а затем и восторг.
Между тем и вратарь, и нападающий просто озверели. Они смотрели друг на друга волками. Диденко особенно сильно бил правой с лета. У него давно был оттренирован этот удар; но после работы на тренажерах он приобрел особую силу и точность. Несколько ударов были абсолютно безнадежными. Маранов даже не видел полета мяча – с такой силой он летел. Мушарапов же каким-то образом видел и отбивал, отбивал чем только мог – руками, ногами, кулаками, плечами, головой; он доставал мячи кончиками пальцев; он вытягивался жгутом, словно механический, прыгал из угла в угол. Вадим Полубояров и Максим Бухаров все кидали Диденко на накат, и тот плотно, уверенно направлял его в углы. Но забить не мог!..