САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА
Шрифт:
– Хорошо, - констатировал Семёныч и чуть, было, снова не упал с табуретки. Но Варфаламеев вовремя подхватил его и прислонил к столешнице, подставив под нос собутыльника пепельницу. Поухаживав за односельчанином, бывший штурман с сомнением возразил:
– Неплохо. А твоя не припрётся?
– Пусть только попробует! – пригрозил Семёныч.
– Нечего ей здесь делать, - неуверенно поддакнул Сакуров, хлебнул томатного сока, и беседа заладилась.
Приятели неторопливо обсудили текущие сельскохозяйственные проблемы, Варфаламеев поведал о своих планах на лето, а Семёныч ни с того, ни с сего отругал Сакурова за то, что он посадил в огороде
Семёныч, профессиональный пролетарий, не прочитавший за всю свою жизнь больше двадцати книг, тоже слушал, но вид при этом сохранял иронический и загадочный. Что явствовало о его намерении поведать о чём-то своём. Такие выступления Семёныч, как правило, привязывал к теме предыдущего повествователя, но всегда старался сделать это так, чтобы подчеркнуть пустяковость всякой, кроме его, Семёныча, темы.
– Японцы – довольно многочисленная нация, - рассказывал Варфаламеев, - но так как они все живут на сравнительно маленькой территории, то у них очень большая плотность населения…
– Так, - хитро прищурившись, соглашался Семёныч и наливал в граненые стаканы водку.
– …Поэтому они, японцы, издревле привыкли экономить пространство в любом его измерении…
После этого сообщения собутыльники выпили и снова закурили.
– …Вследствие такой экономии и своеобразная архитектура, и некоторые особенности японского быта, - продолжил Варфаламеев, хрустя грибком. – Где ещё можно встретить шест для сушки белья вместо верёвки, натянутой поперёк двора? Или раздвижные ширмы вместо нормальных дверей? Или взять, к примеру, эту вишню-сакуру, которую Алексей Семёнович совершенно зря называет бесполезным деревом…
– Так, - ещё хитрей прищурился Семёныч. Казалось, он был весь внимание, но на самом деле самая суть произносимого Варфаламеевым не касалась сознания профессионального пролетария.
А Варфаламеев едва заметно моргнул Сакурову и продолжил дальше.
– …Ведь эта японская вишня-сакура меньше нашей шпанки (9) раз в двадцать, а то и в сорок. Однако урожая с неё можно собрать вёдер пять, не меньше. При этом ягода крупная, вкусная, очень сладкая и из неё можно делать самогон без всякого сахара, который японцы так и называют – сакэ.
Варфаламеев снова моргнул Сакурову, Сакуров тоже моргнул Варфаламееву, и тот продолжил:
– Но самое её, японской вишни, большое достоинство, это всё-таки её рост, - заявил Варфаламеев. – Ведь её можно посадить за забором так, что её ни одна собака не увидит, а урожай можно собирать, сидя на четвереньках. То есть, ни одна собака, опять же, не увидит, какая она плодоносная и никто не попытается её выкопать или, в лучшем случае, не прибежит просить веточку на прививку к своей облезлой шпанке…
Они оба, Варфаламеев и Сакуров, в упор посмотрели на Семёныча, и поняли, что сказанное бывшим штурманом ещё не вполне дошло до него. Однако они оба знали, что Семёныч крепок на голову и, однажды услышав что-либо, когда-нибудь это обязательно переварит. А, переварив, сделает выводы, и первый прибежит за веточкой для прививки. А заодно и раззвонит о чудесной вишне по всей округе.
– …Экономия японцами любого пространства даже отразилась на качестве их поэзии, - наконец сменил «садовую» тематику Варфаламеев. – Поэтому, в отличие от других народов они изобрели очень коротенькие стишки, которые называются «хокку» и «танка». Хокку – это трёхстишие из, соответственно, пяти, семи и пятисложных стихов …
– Так, - совсем уж загадочно молвил Семёныч и снова налил по дозе.
– Врёшь ты всё про сакуру, - не выдержал Сакуров, наконец-то сообразивший, что после озвучивания Варфаламеевских измышлений ему, Сакурову, придётся оберегать заморскую вишню уже не от одного зайца. – Если она чё и родит, то есть это невозможно. Потому что сакура – растение чисто декоративное. Символ, так сказать, Японии…
– А на фига ты её тогда купил? – снова стал заводиться Семёныч. – Ведь помёрзнет на хрен, если декоративная?
– Тебя не спросил, - огрызнулся Сакуров и зачем-то соврал: - К тому же она на специальном подвое к сибирской пихте…
– Значит, шишки будут? – недоверчиво поинтересовался Семёныч, а про себя подумал, что врёт не Варфаламеев, а Сакуров. До Семёныча стал доходить смысл сказанного, и он заподозрил односельчанина в желании утаить от соседей ценные свойства этой невзрачной на первый взгляд чудо-вишни.
– Шишка у тебя вместо головы, - заявил Сакуров, и они с Семёнычем снова чуть не подрались.
– Друзья, давайте не будем ссориться! – воскликнул Варфаламеев и поднял стакан, приглашая приятелей последовать его примеру. А когда все выпили, туманно молвил: - Не всегда декоративное суть бесполезное.
Он глубокомысленно похрустел грибком, отъел немного щей и, пока собутыльники переваривали фразу, продолжил развивать японскую тему:
– Вообще, в каждом хокку заложен глубокий философский смысл, хотя на первый взгляд они производят впечатление примитивной стилизации созерцательных моментов…
– Так, - икнул Семёныч, хотел, было, встрять в разговор со своей, уже заготовленной партией, но затем решил повременить до после следующей.
– …Последнее время я на досуге занимаюсь переводом известного японского хоккуиста Басё, - стал заговариваться Варфаламеев, потому что раньше он даже не намекал на знание каких-либо языков, а наоборот, несколько раз плакался на незнание латышского, из-за чего он в своё время не смог «легализоваться» в более-менее приличной стране.
– А не проще было купить готовый перевод? – усомнился Сакуров.