Саломея
Шрифт:
– Вы это с таким упреком произносите, будто я с ним на пару выпиваю! – поморщился Журбин. – На каком этаже милиционер проживает, тоже знаете?
– На втором, – вмешалась заметно оживившаяся Кира. – Его зовут Саша. Правда, он любит пошуметь, но на что тут особо жаловаться, не понимаю? Это кто возмущался – тетя Нина? Я уверена, что она. Ей всегда больше всех нужно.
– Нет, кажется, ее зовут иначе, – качнула головой Елена. – Дама с маленькой собачкой, в красном пальто….
– Алина Викторовна, значит.
– И Татьяна Семеновна тоже слышала шум гулянки, а ведь она живет прямо под вами. – Гордясь своей осведомленностью, продолжала женщина. – Значит, и вы слышали то же самое.
– Наверное.
– Я у вас была как раз, когда было очень тихо, – призналась Елена. – Даже позавидовала!
– Завидовать нечему, – вздохнула Кира. – И вообще, в этой квартире мне всегда лезут в голову грустные мысли. О маме, об отце, о том, какая странная у меня семья… Была, – еще больше помрачнев, поправилась она. – Теперь не осталось никого.
– А как же ваш настоящий отец? – осторожно спросила Елена. – Знаете, он бы очень хотел вас поддержать, но думает, что вы его оттолкнете.
– Ну его… – Девушка разом ощетинилась, вздернув худые плечи, на которых куртка болталась, как на вешалке. – Я знаю, чего бы он очень хотел, и так на себя злюсь, что едва ему на руку не сыграла!
– Вы о чем? – насторожилась женщина.
– Да о квартире! Точнее, уже о двух квартирах, я ведь единственная наследница! А если бы мне удалось умереть?! – И, засучив рукава куртки, она предъявила Елене запястья, заклеенные широким пластырем. – Ведь Михаил – мой официальный отец, а значит, наследник! Я год назад сдуру переменила свидетельство о рождении, надоело жить с прочерком вместо отца, да и… Царю Ироду хотелось насолить!
Журбин громко откашлялся и с осуждающим видом покачал головой. Елене стало жарко от волнения, и она срывающимся голосом заметила:
– Хотя вы его так и обзываете, все равно считаете настоящим отцом. Зачем это хулиганство?
– Называю, как хочу! – желчно ответила девушка, отворачиваясь к окну и натягивая рукава красной куртки до кончиков пальцев. В этот момент она, как никогда, была похожа на едва оформившегося подростка, озлобленного на весь мир и терзаемого сотней внутренних демонов. – И нечего мне скрывать, понятно? Если я знаю, что не убивала его, какая разница, как я его обзывала?!
– Браво, барышня! – неожиданно воскликнул Журбин, поднимаясь из-за столика и сгребая с него бумаги. – Я все ждал, когда в вас проснется здоровая злость и вы закончить грызть себя, а заодно и меня. Ведь в этой истории есть виновный, и вы своим самоубийством правда могли преподнести ему хорошенький подарочек. Думаю, он даже и не рассчитывал на такой бонус! На мертвую все можно списать, косвенно вы как бы покаялись… И дело закрыто. А убийца на свободе.
Подойдя к письменному столу, он с размаху бросил на него папки и закончил:
– К тому же, как вы прозорливо заметили, Михаил Шапошников, ваш официальный родитель, мог бы унаследовать после вас немалый куш! При отсутствии завещания, как я полагаю, и других прямых наследников по восходящей и нисходящей линии?
– Я только вчера, в больнице, это сообразила и так перепугалась! – Кира глубоко вздохнула, закрывая лицо ладонями. И тут же отняла их, положив на колени, неосознанным жестом ребенка, который изо всех сил пытается вести себя примерно. – Что же теперь делать?
– А ведь, в сущности, все очень просто. – Журбин бесцеремонным жестом согнал Елену со своего места, и та покорно уступила кресло, пересев за столик у двери. – Стоит только вдуматься в некоторые подробности, и многое становится понятным.
«Только не мне! – подумала Елена, с удивлением рассматривая довольное лицо следователя. – Чему он вдруг так обрадовался?»
– Ведь охота, милейшая Кира Михайловна, с самого начала шла не на покойного профессора, мир его праху, а на вас!
– Как это?! – почти в один голос воскликнули обе женщины.
– Я задал себе простейший вопрос, – явно наслаждаясь их вниманием, продолжал следователь, удобнее устраиваясь в кресле. – Как говаривали римские законники: «Кому выгодно?» Проще говоря, кто нажился на этом преступлении? Сперва можно было предположить, что это случайное, постороннее лицо – убийство профессора, ограбление квартиры… Но тут мне здорово мешала эта отрезанная голова, в которой не было никакого смысла. Я сперва даже думал, что тело вовсе не принадлежит профессору, а голову отняли, чтобы навести на ложный след. Однако, оказалось, что погиб именно он. А голова-то, – следователь обвинительным жестом указал на Киру, тут же инстинктивно откинувшуюся на спинку заскрипевшего стула, – оказалась у наследницы профессора! Конечно, при таких условиях я просто обязан взять девушку под стражу как первую подозреваемую в убийстве, а о прочих кандидатурах мне уже думать некогда. Я, знаете, паук на жалованье, обязан плести паутину вокруг мухи, нравится мне это или нет!
Он достал сигареты и, увидев жадный взгляд Киры, протянул девушке пачку и поставил перед ней порыжевшую от времени латунную пепельницу:
– И вот, стало быть, собираю я данные на вас, Кира Михайловна, и вроде складывается пасьянс, простой до примитивности. Сразу же вылезла старая история о заявлении насчет попытки изнасилования, да еще у вас была пара приводов в местное отделение по поводу краж продуктов в супермаркетах… Значит, налицо неприязненные отношения с отчимом, если не сказать больше! Вы ведь даже питаться за его счет одно время не желали. Разбираюсь я в этом, а меня все гложет один вопрос… Неужели вы такая, простите, дура, что решили хранить при себе отрезанную голову?! Два дня у вас было, чтобы от нее избавиться, а вы не сделали этого, даже не спрятали хорошенько.
– А кто вам сказал, что голова у меня? – хрипло спросила Кира, вертя в дрожащих пальцах зажженную сигарету.
– Был анонимный звонок в отделение милиции по вашему месту прописки.
– Мужчина или женщина?
– Когда бубнят через толстое одеяло, понять невозможно.
– И вы сразу поверили, что я прячу у себя голову?
Журбин только отмахнулся и с прежним воодушевлением продолжал:
– И вот у меня уже есть голова! И ваши отпечатки в квартире, найденные непосредственно рядом с трупом… Казалось бы, я на основании этих улик могу довольно весомо вас обвинить в совершении убийства или как минимум в соучастии. А у меня все крутится в голове этот роковой вопрос: «Кому выгодно?» Ну зачем вам было убивать человека, который давным-давно составил на вас завещание, отказал все имущество, да еще грабить саму себя фактически? Вы сядете, и надолго, вот и вся ваша выгода, да и наследство окажется под вопросом. А учитывая вашу впечатлительность и склонность к импульсивным поступкам, – Журбин красноречиво похлопал себя по запястью, над браслетом часов, по тому месту, где у Киры красовался пластырь, – вы могли и до суда не дожить. И тогда я снова задал себе вопрос о выгоде, и картинка стала понемногу меняться… Припомнилось, как Шапошников при встрече доказывал, что вы доводитесь ему родной дочерью. Тогда же он мне рассказал историю насчет смены свидетельства о рождении… И вот я задумался, кто же будет в случае несчастья вашим единственным наследником?