Салон недобрых услуг
Шрифт:
– Какой друг?
– Аркаша. На него наехали.
– Мам, – спросил Алешка, – а это какой Аркаша? Дядя Каша? Которого в детстве дразнили «Аркашка-какашка», да?
Мама вздрогнула и аж побелела от возмущения.
– Алексей! Что ты себе позволяешь?
Алешка невинно похлопал своими наивными глазками:
– Это же папа рассказывал. Ему можно, да? А мне нельзя, да?
С дядей Аркашей папа дружил в детстве. И немного в молодости. Потом папа стал работником милиции, а дядя Аркаша – работником торговли. Дядя Аркаша разбогател, а папа нет. Не знаю, как там дразнили Аркашу в детстве, но он был застенчивым и робким ребенком в очках. И папа всегда заступался за него, если его обижали. Обижали Аркашу часто. Потому что он был застенчивым. А сейчас он не застенчивый. Но все равно, как в детстве, готов спрятаться за папину спину. А еще дядя Каша долгое время был не только очень застенчивым, но и сильно невезучим. Он сам об этом часто говорил. Жаловался папе:
– Понимаешь, Серега, вот такой я человек, невезучий. В любой тарелке мне почему-то больше всех достается жесткого лаврового листа и жгучего перца...
– Даже в пирожных? – заинтересовался Алешка.
Дядя Каша только вздохнул:
– В пирожных и мороженых мне попадаются пуговицы. А однажды я ел хот-дог и сломал об десятицентовую монету свой любимый зуб.
– Какой? – подскочил Алешка.
– Вот, – дядя Каша показал свой золотой зуб.
Алешка явно позавидовал:
– Красивый. – И мне показалось, что он готов прямо сейчас помчаться за хот-догом, чтобы обзавестись таким же красивым золотым зубом. А если повезет, то и двумя сразу.
А дядя Каша вздыхал все горше.
– В прежнее время, когда я еще стоял в очередях, мне доставалась самая длинная очередь. А товар кончался прямо передо мной. Или начинался обеденный перерыв.
– Зато когда начался передел собственности, – усмехнулся папа, – ты без всякой очереди успел.
– Да, тут-то мне наконец повезло. – Дядя Каша самодовольно ухмыльнулся. – Теперь я в очередях не стою и лавровый лист не жую.
– Теперь ты своих подчиненных жуешь, – поддел его папа.
– Каждому свое, – засмеялся Аркаша. – Один жует, другого жуют. И выплевывают.
И вот теперь этого Аркашу самого «зажевали». Или, как выразилась мама, наехали.
Глава II
Аркаша, Мариша и Маргоша
Мы допоздна ждали папу. И переживали за Аркашу, хотя он и «жует» своих сотрудников. Но он, в общем-то, добрый и отзывчивый человек. Просто в его бизнесе свои законы, и он должен им подчиняться. У папы в его работе тоже ведь свои законы. И папа должен в любое время быть готовым помогать людям, попавшим в беду. И не важно – близкие они ему или совсем чужие. И кстати, хоть Аркаша и «жует» своих подчиненных, но никто из них от него не уходит, не ищет себе другого начальника. Это ведь неспроста, правильно?
В общем, ожидая папу, мы разговаривали только об этом нашем Аркаше. Тем более что не так давно он был у нас в гостях. Они с папой пили коньяк и вспоминали свое детство. И немного – свою юность. До той поры, когда их жизненные пути разошлись. А мы все слушали их воспоминания. Потом Аркаша порасспросил папу о его работе и вздохнул:
– Опасная у тебя служба, Серж.
– У тебя работа опаснее, – усмехнулся папа.
– С чего ты взял? – удивился Аркаша.
– Ну... Ты вот с охраной ездишь. А я – нет. Я сам себе охрана.
Мама стала внимательно прислушиваться к их разговору.
– Надо тебе работу менять, – настаивал Аркаша. – Возглавить, например, юридическую службу солидной фирмы. Лет десять назад...
– Эх, Аркаша, – с улыбкой перебил его папа, – как изменилась жизнь. Лет десять назад я бы тебя задержал, арестовал и посадил.
– За что, Серж? – смущенно посмеялся Аркаша, поправляя прыгающие на носу очки.
– За спекуляцию.
– Это не спекуляция, Серж, а коммерция. Свобода торговли.
А папа все его подначивал.
– Мать, – сказал он нашей маме, – он, знаешь, как торгует? Он во Франции скупает целые партии колготок по одному евро за пару, а продает их здесь по сотне. Коммерсант!
– А какие колготки? – заинтересовалась мама этой коммерцией.
– Отставить! – сказал папа. – Никаких колготок. Взяточница!
Аркаша подмигнул маме, поправил очки и поспешил переменить тему разговора. Он обежал глазами нашу большую комнату и вздохнул с сочувствием:
– Скучновато, Серж, живете. Квартирка у вас не «ах».
– У него и зарплата не «ах», – наябедничала мама. – И дача тоже.
– Зато детишки «аховые», – опять встрял Алешка. – Оба как на подбор.
– Отличники? – спросил Аркаша.
– Не каждый день, – уклонился Алешка.
– Иногда, – уточнила мама. – Раз в году. По физкультуре.
– С квартирой могу помочь, – щедро предложил Аркаша. – У меня этих квартир как грязи.
– Я мзду не беру, – усмехнулся папа. – Особенно квартирами.
– Да, – подтвердил Алешка, – мы нищие, но мы гордые. Мы квартиру не возьмем. А вот какой-нибудь джип...
– Отставить! – Папа шлепнул ладонью по столу. – Вымогатель!
Но все-таки, когда Аркаша распрощался и ушел, на тумбочке в прихожей почему-то осталось несколько пар колготок в красивой упаковке. По пол-евро за штуку.
Папа выбросил их в форточку со словами: «Оболенские взяток не берут».
– Правильно, отец, – громко сказала мама. И шепнула Алешке: – Сбегай подбери. Мы взяток не берем, но от подарков не отказываемся.
И вот теперь мы сидим и волнуемся. Мама толком еще ничего не знала и объяснить нам ничего не смогла. Мы стали ждать папу. Он приехал поздно – проводил оперативное совещание со своей группой.
– Странное дело, – сказал он маме еще в прихожей, опять споткнувшись об Алешкины кроссовки и даже не заметив этого. – Ничего определенного. Какая-то невнятная записка. Безграмотная к тому же. Вроде того: «Палажи пад каминь ва дваре мильён денег».
– Пацаны балуются? – предположила мама.
Папа пожал плечами:
– Мы тоже сначала так решили. Да вот только к этой записке добавилась еще одна. Вот, посмотри. – И он протянул маме сложенный листок.
Мама его развернула и стала читать. Мы с Алешкой тоже сунули в него свои носы.