Сальватор. Том 2
Шрифт:
– У меня в этом мире лишь три самых больших несчастья, – сказал генерал де Премон, – смерть моего императора, – он повернулся к г-ну Сарранти и протянул ему руку, – осуждение моего друга и, наконец…
Генерал нахмурился и замолчал.
– …и, наконец?.. – переспросил Сальватор.
– …потеря дочери, которую я любил так же сильно, как ее мать.
– Ну, генерал, раз вы знаете свои несчастья, вы сможете перечислить и свои радости. Итак, во-первых, возвращение сына, императора Наполеона; во-вторых, спасение и оправдание вашего друга; и, наконец, возвращение вашей любимой дочери.
– Что вы имеете в виду?! – вскричал генерал.
– Как знать? Быть может, я смогу помочь вам пережить эту третью, и самую большую, радость.
– Вы?
– Да, я.
– Говорите, говорите, мой друг! – попросил генерал.
– Говорите скорее! – прибавил г-н Сарранти.
– Все зависит от ваших ответов на мои вопросы, – продолжал Сальватор. – Вы бывали в Руане, генерал?
– Да, – сказал тот и едва приметно вздрогнул.
– Много раз?
– Однажды.
– Давно?
– Пятнадцать лет назад.
– Именно так, – удовлетворенно кивнул Сальватор. – В тысяча восемьсот двенадцатом году, не правда ли?
– Верно.
– Это было днем или ночью?
– Ночью.
– Вы были в почтовой коляске?
– Да.
– Вы остановились в Руане всего на одну минуту?
– Это правда, – все больше изумляясь, молвил генерал. – Я дал передохнуть лошадям и спросил, как проехать в деревушку, куда я держал путь.
– Деревушка называлась Буль? – уточнил Сальватор.
– Вы и это знаете? – вскричал генерал.
– Да, – рассмеялся Сальватор, – я знаю это, генерал, а также многое другое. Однако позвольте мне продолжать. В Буле коляска остановилась перед неказистым домиком; из коляски вышел человек с объемистым свертком в руках. Ведь это были вы, генерал?
– Да, я.
– Подойдя к дому, вы оглядели забор и дверь, достали из кармана ключ, отперли дверь, ощупью нашли кровать и положили туда сверток.
– И это правда, – подтвердил генерал.
– После этого вы вынули из кармана кошелек и письмо и оставили то и другое на столе. Потом вы неслышно прикрыли дверь, сели в коляску, и лошади поскакали в Гавр. Все точно?
– Настолько точно, будто вы при том присутствовали, – отвечал генерал, – я не могу понять, откуда вам все известно.
– Да нет ничего проще, и вы сейчас все поймете. Итак, я продолжаю; вот факты, которые вам известны, из чего я делаю вывод: сведения мои верны и надежды меня не обманули. Теперь я расскажу вам о том, чего вы не знаете.
Генерал стал слушать с удвоенным вниманием.
– Примерно через час после вашего отъезда женщина, возвращавшаяся с Руанского рынка, остановилась у того же дома, где останавливались вы, тоже достала из кармана ключ, отперла дверь и вскрикнула от удивления, услышав крики ребенка.
– Бедняжка Мина! – пробормотал генерал.
Сальватор пропустил его восклицание мимо ушей и продолжал:
– Добрая женщина поспешила зажечь лампу и, двигаясь на крик, увидела на кровати что-то белое и копошащееся; она приподняла длинную муслиновую вуаль, перед ней была свеженькая, розовощекая прелестная годовалая девчушка, заливавшаяся слезами.
Генерал провел рукой по глазам. Ему на глаза навернулись огромные слезы.
– Велико же было удивление женщины, когда она увидела, девочку в комнате; ведь когда женщина уходила, дом оставался пуст. Она взяла девочку на руки и осмотрела со всех сторон. Она искала в пеленках хоть какую-нибудь записку, но ничего не нашла и лишь отметила про себя, что пеленки из тончайшего батиста; вуаль, в которую была закутана девочка, – из дорогих алансонских кружев, а сверху – покрывало индийского муслина. Не слишком обширные сведения! Но вскоре славная женщина заметила на столе оставленные вами письмо и кошелек. В кошельке было тысяча двести франков. Письмо было составлено в таких выражениях:
«С 28 октября следующего года, дня рождения девочки, Бы будете получать через булъского кюре по сто франков ежемесячно.
Дайте девочке лучшее воспитание, какое только сможете, и особенно постарайтесь, чтобы она стала хорошей хозяйкой.
Один Бог знает, какие испытания готовит ей судьба!
Она получила при крещении имя Мина. Она не должна носить никакого другого, пока я не верну ей того, что принадлежит ей по праву».
– Так звали ее мать, – взволнованно прошептал генерал.
– Письмо датировано, – продолжал Сальватор, будто не замечая охватившего генерала волнения, – двадцать восьмым октября тысяча восемьсот двенадцатого года. Вы признаете это, как и свои слова?
– Дата точная, слова приведены буквально.
– Впрочем, если мы в этом усомнимся, – продолжал Сальватор, – мы можем это проверить, если, конечно, вы признаете свой почерк.
Сальватор вынул из кармана письмо и показал его генералу.
Тот торопливо развернул листок и стал читать; силы оставили его, и из глаз брызнули слезы.
Господин Сарранти и Сальватор не стали ему мешать.
Через несколько минут Сальватор продолжал:
– Теперь я убедился, что ошибки быть не может, и скажу вам всю правду. Ваша дочь жива, генерал.
Лебастар де Премон удивленно вскрикнул.
– Жива! – повторил он. – А вы уверены?
– Я получил от нее третьего дня письмо, – просто сказал Сальватор.
– Жива! – закричал генерал. – Где же она?
– Погодите! – улыбнулся Сальватор и тронул г-на Лебастара за плечо. – Прежде чем я отвечу, где она, позвольте мне рассказать или, вернее, напомнить вам одну историю.
– Говорите, – сказал генерал, – но не заставляйте меня слишком долго ждать.
– Я не скажу ни одного лишнего слова, – пообещал Сальватор.
– Хорошо, я вас слушаю.
– Вы помните ночь на двадцать первое мая?
– Еще бы! – воскликнул генерал и протянул Сальватору руку. – В эту ночь я имел счастье познакомиться с вами, мой друг.
– Вы помните, генерал, что, отправляясь на поиски доказательств невиновности господина Сарранти в парк Вири, мы вырвали из рук одного негодяя похищенную девушку и вернули ее жениху?