Сальватор. Том 2

Дюма-отец Александр

– Сударь! Я решительно отказываюсь отвечать.

– Придется, княжна! От вашего ответа будет зависеть ваша судьба.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я не стану продолжать, пока не получу от вас ответа.

– Сударь! Ваша настойчивость ужасна. Должна ли я вам напомнить, что нынче умерла моя мать?

– Я об этом не забыл, Регина, ведь дуэль – послезавтра.

– Да при чем же здесь я? – в отчаянии воскликнула княжна. – Может, вы хотите, чтобы я пошла к маршалу, бросилась ему в ноги и умоляла отказаться от поединка?

– Вы меня не поняли, княжна, –

проговорил граф Рапт, глядя на несчастную женщину свысока. – Разве я давал вам право усомниться в моем мужестве? Или вы считаете меня трусом, который способен попросить женщину уладить его вопросы чести? Я просто прошу вас принять чью-то сторону.

– Замолчите! – выкрикнула Регина, затрепетав всем своим существом.

– Словом, я вас прошу сказать, кого бы вы желали видеть убитым: своего отца или мужа своей матери?

– Это подло! – со слезами на глазах прошептала княжна.

– Подло, – холодно повторил граф. – Пусть так, однако чего ж вы хотите? Придется с этим смириться. Отвечайте же мне!

– Сударь! – взмолилась княжна, прижав руки к груди. – Именем матери умоляю не требовать от меня ответа на этот вопрос.

– Повторяю, Регина, что и ваша, и моя жизнь зависят от этого ответа. Я настаиваю!

– Ах, вы этого хотите?! – вскричала молодая женщина; она пристально посмотрела на графа и стала медленно подниматься.

– Я требую, Регина!.. Простите: прошу.

– Пусть будет по-вашему! – скрестив руки на груди, проговорила Регина и шагнула к графу. – Раз вы требуете, вот мой ответ: я вас ненавижу…

– Регина! Регина!

– Ненавижу! – продолжала княжна. – Как только может ненавидеть человек!

– Регина! – багровея, повторил граф. – Будьте осторожны!

– Я ничего не боюсь, – сказала Регина. – Опасаться мне следует только вас, а чего можно ждать от меня, вы давно знаете.

– Регина! Всякому терпению приходит конец.

– Кому вы это говорите, сударь? Разве меня можно обвинить в нетерпимости, если вы до сих пор находитесь в моей комнате и я вас слушаю?!

– Регина! В моей власти вас погубить или спасти!

– Вы можете меня спасти лишь в одном случае: если умрете! – гордо выговорила молодая женщина.

– Регина! – зарычал граф, бросаясь на княжну, будто хотел ее задушить.

Но она остановила его одним взглядом и произнесла:

– В чем дело, папочка?

Граф Рапт отступил.

– Выслушайте меня! – попросил он.

– Я не желаю вас больше слушать.

– А придется!

Регина ухватилась за шнурок звонка.

– Не зовите никого! – взмолился, бледнея, граф Рапт. – Я ухожу. Но перед тем, как отсюда выйти, я во всем признаюсь маршалу.

– Что вы имеете в виду? – подходя к нему ближе, спросила княгиня.

– Маршал считает вас своей дочерью, – продолжал граф. – Я открою ему глаза.

– Сударь! – воскликнула несчастная женщина. – Если вы когда-нибудь имели хоть малейшее понятие о добре и зле, вы этого не сделаете.

– Я сделаю так, как имел честь вам сказать, – пригрозил граф, направляясь к двери.

– Сударь! Сударь! – бросаясь к нему, вскричала Регина. – Что вы хотите, чего вы

от меня требуете в обмен на покой этого благородного человека?

Граф обернулся, и на его губах мелькнула едва заметная усмешка.

– Как видите, – сказал он, – нам необходимо переговорить.

– Я вас слушав.

– Не стану возвращаться к вопросу о том, на чьей вы стороне, – насмешливо продолжал граф. – Вы меня достаточно на этот счет просветили. Я хотел знать перед смертью, – прибавил он, – ведь вы же понимаете, что я не стану защищаться, – не снизойдете ли вы к моим слабостям, видя, что я их готов искупить. Я хотел знать ваше мнение на этот счет, так сказать, из могилы! Каким бы великим преступником ни был человек, который говорит с вами сейчас, Регина, он дал вам жизнь. Я хотел услышать не о том, что вы с сожалением отнесетесь к смерти отца (увы, я не заслуживаю ваших сожалений!), но просто пожалеете его и простите в глубине души. Наконец, я хотел перед смертью узнать, не придет ли вам в голову мысль, что я был несчастен, ничтожен, если угодно, но не злобен, и не достоин ли я после смерти получить прощение за свою жизнь. Вот какова была моя цель, Регина! Простите, что я не смог объясниться яснее.

Граф произнес эти слова скорее с пафосом, нежели с чувством, однако на Регину они подействовали.

Вряд ли нам представится более удобный, чем теперь, случай, дорогие читатели, сказать несколько слов о доброте женщин и жестокости мужчин. Вот создание доброе, порядочное, кристально честное, искреннее до глубины души, по-звериному преданное. Вот женщина, говорим мы, которая только что произнесла страшные слова: «Вы можете меня спасти лишь в одном случае: если умрете!» И вот эта женщина смягчается перед таким человеком. Она переживает волнение, слыша его слова, будто заученные хорошим актером, заглядывает в собственную душу, спрашивает собственное сердце: не слишком ли строго она с ним обошлась, не была ли она жестока, несправедлива по отношению к этому человеку? Вот во власти каких чувств она оказывается, слыша куплет, пропетый этим фигляром…

– Господин граф! – говорит она. – Простите меня за резкость. Я простая смертная и не имею права хотеть или не хотеть чьей-то смерти. Я полагаюсь на Божью справедливость.

Лицо графа осветила довольная улыбка.

– Регина! – молвил он. – Благодарю вас за эти добрые слова. Будьте уверены, я оправдаю ваше отношение. Слово мужчины, идущего на смерть, свято: Регина, простите мне грехи, совершенные мною при жизни, и пожалейте несчастного, когда его не станет.

– Что вам от меня угодно? – спросила княжна.

– Самую малость, Регина. Я хочу, чтобы вы были счастливы!

– Не понимаю, – сказала возлюбленная Петруса и покраснела.

– Регина, – слащаво продолжал граф Рапт, – как бы ни был я грешен, я всегда любил вас как свою дочь, и если вам доводилось иногда в этом сомневаться, то в этом виноват больше я, чем вы. Я думаю лишь о вас в эту ответственную для меня минуту и хочу обеспечить ваше счастье.

– Объясните вашу мысль, сударь, – попросила княжна, сердцем чувствуя, куда клонит граф Рапт.