Сальватор
Шрифт:
– Мне доставило большое удовольствие встретиться с вами, мсье Сальватор, – сказал начальник полиции и быстрыми шагами направился в другую сторону. Туда, где Жибасье и Карманьоль пытались произвести арест господина Сарранти.
Мы говорим пытались потому, что, хотя двое полицейских и держали господина Сарранти за ворот, тот отнюдь не считал себя арестованным.
Сначала он попытался отговориться.
На слова «Именем короля, вы арестованы!», сказанные ему одновременно в оба уха Карманьолем и Жибасье, он ответил громко:
– Вы арестовываете меня? За что же?
– Не надо скандала! – сказал ему на это Жибасье. – Мы вас знаем.
– Вы меня знаете? – воскликнул Сарранти, взглянув поочередно на обоих полицейских.
– Да, вас зовут Дюбрей, – произнес Карманьоль.
Мы помним, что господин Сарранти написал своему сыну, что в Париж он прибыл под фамилией Дюбрея и что господин Жакаль рекомендовал полицейским арестовать этого упорного заговорщика именно под этой фамилией, чтобы не придавать аресту политической окраски.
Увидев, что его отца арестовывают, Доминик, влекомый первым душевным порывом, бросился к родителю.
Но господин Сарранти сделал ему знак остановиться.
– Не вмешивайтесь в это дело, мсье, – сказал он монаху. – Произошла какая-то ошибка, и я уверен, что завтра я буду выпущен на свободу.
Монах подчинился этим словам, в которых был приказ, и отступил назад.
– Разумеется, так оно и будет, – сказал Жибасье. – Если мы ошиблись, завтра вас выпустят.
– Вначале скажите мне, – произнес Сарранти, – по чьему приказу меня арестовывают.
– Вы арестованы на основании ордера на арест некоего мсье Дюбрея, на которого вы настолько похожи, что я не могу не исполнить свой долг и не задержать вас до выяснения вашей личности.
– И почему же вы, так опасаясь скандала, арестовываете меня именно здесь, а не в другом месте?
– Да потому, что мы арестовываем людей там, где мы их встречаем! – сказал на это Карманьоль.
– Не говоря уже о том, что мы охотимся за вами начиная с сегодняшнего утра, – добавил Жибасье.
– Как это с утра?
– Да, – сказал Карманьоль, – с тех пор, как вы ушли из гостиницы.
– Из какой гостиницы? – спросил Сарранти.
– Из гостиницы на площади Сент-Андре-дез-Арк, – ответил Жибасье.
При этих словах в мозгу Сарранти словно сверкнула молния догадки. Ему показалось, что он уже где-то видел лицо, слышал голос Жибасье.
Ему тут же вспомнилось его путешествие, венгр, фельдъегерь, ямщик… Все это было словно в тумане, но настолько явственно, что он инстинктивно понял: сомнений быть не могло.
– Негодяй! – вскричал корсиканец, побледнев, как полотно, и сунув руку под одежду.
Жибасье увидел, как сверкнуло лезвие кинжала, и, возможно, смерть настигла бы его столь же стремительно, как гром следует за молнией, если бы Карманьоль, вовремя заметивший и понявший движение пленника, не схватился обеими руками за руку, державшую оружие.
Почувствовав, что зажат этими двумя людьми, Сарранти, собрав все силы, которые может только придать человеку его воля в решающий момент, сумел освободить руку и метнулся с кинжалом в руке в плотную толпу людей.
– С дороги! – крикнул он. – С дороги!
Но Жибасье и Карманьоль уже бросились за ним следом и успели условным сигналом позвать на помощь своих коллег.
В мгновение ока вокруг Сарранти образовалось непреодолимое кольцо. Двадцать дубинок поднялись над головами, и он, несомненно, моментально пал бы, как бык на бойне под молотами забойщиков скота, если бы вдруг не раздался чей-то голос:
– Живым! Брать только живым!
Полицейские немедленно узнали голос господина Жакаля и, зная, что на них смотрит начальник, набросились на господина Сарранти.
Образовалась ужасная свалка. Один человек какое-то мгновение отбивался от двадцати, потом упал на колено, а вскоре пропал из виду…
Увидев, что отец его упал, Доминик рванулся к нему на помощь, но в этот самый момент ревущая от ужаса толпа хлынула, как поток, вдоль по улице и разделила отца и сына.
Чтобы не быть унесенным людским потоком, монах ухватился за решетку дворца. Когда же толпа промчалась мимо, господина Сарранти и людей, с которыми он бился, уже не было…
Глава IX
Официальные газеты
Мы привели всего несколько сценок, которые разыгрывала полиция господина Делаво 30 марта благословенного года 1827.
Почему произошел этот скандал? В чем была причина этого странного надругательства над останками благородного герцога?
Это было известно каждому.
Правительство не могло простить господину де Ларошфуко-Лианкуру искренности его политических взглядов. Чтобы один из Ларошфуко принадлежал к оппозиции, да еще и голосовал с нею заодно!.. По правде говоря, это было оскорбление короля, и правительство просто обязано было наказать герцога за это.
Все забыли о том, что один из Ларошфуко был в XVII веке участником Фронды. И что он был уже наказан дважды: вначале ранен выстрелом из аркебузы в лицо, а потом поражен неверностью в сердце.
Правительство мало-помалу отняло у господина де Ларошфуко – современного, разумеется, – все неоплачиваемые должности и все функции, связанные с благотворительностью. Но, не удовлетворившись тем, что сумело досадить ему при жизни, оно захотело наказать его и после смерти, помешав признательной толпе засвидетельствовать любовь и уважение, которое внушил населению Парижа герцог во время своей продолжительной жизни, посвященной только двум предметам: состраданию и воспитанию.