Сальватор
Шрифт:
Само собой разумеется, что ждать приходилось только Жану Роберу.
Поначалу он ни за что не хотел встречаться в этой комнате, находившейся в особняке Марандов. С деликатностью, свойственной лишь избранным, он выразил это отвращение Лидии.
Однако та сказала:
— Доверьтесь мне, друг мой, и не пытайтесь быть деликатнее меня; поверьте, я предлагаю вам то, что могу: это мое право.
Жан Робер хотел бы услышать объяснение этого права, но Лидия его оборвала на полуслове.
— Положитесь на мою щепетильность, — сказала она, — но большего не просите: это значило бы открыть вам тайну, которая мне не принадлежит.
И Жан Робер, любивший до самозабвения, закрыл на все глаза и позволил ввести себя за руку в небольшую голубятню на улице Лаффита.
Там он проводил счастливейшие часы своей жизни.
Там, как мы сказали, все было сладостно, даже ожидание.
В эту ночь, как и в другие, он находился в приподнятом настроении, он испытывал нежность и очарование, ожидая соблазнительнейшее существо. Он благоговейно припал губами к четкам, украшавшим шею Лидии, когда та была еще девочкой, и вдруг услышал шелест пеньюара и приближавшиеся шаги.
Он узнал походку и, не отрывая губы от четок, лишь полуобернулся к двери.
С четок он перенес поцелуй на лоб трепещущей молодой женщины.
— Я заставила себя ждать? — улыбнулась она.
— Вы скоры, словно пташка, — сказал Жан Робер. — Однако, как вам известно, дорогая Лидия, страдание измеряется не продолжительностью, но интенсивностью.
— А счастье?
— Счастье неизмеримо.
— Вот, значит, почему оно длится меньше, чем страдание? Ну, идемте, господин поэт! Вас ждут поздравления.
— А… Но… Почему не здесь? — спросил Жан Робер, с таким же отвращением спускавшийся в апартаменты г-жи де Маранд, с каким поначалу он поднимался в голубятню.
— Я хотела, чтобы день окончился для вас так же, как и начался: среди цветов и ароматов.
— О прекрасная Лидия! — вскричал молодой человек, окинув г-жу де Маранд влюбленным взглядом. — Чем вы не аромат и не цветок? Зачем мне куда-то идти, если рядом вы?
— Вам следует во всем мне повиноваться. Я решила, что сегодня вечером вас увенчают лаврами у меня. Идемте же, поэт, или вы останетесь без короны.
Жан Робер осторожно высвободил руку из руки прекрасной волшебницы, подошел к окну и осторожно задернул занавеску.
— А господин де Маранд у себя? — спросил он.
— У себя ли он? — беззаботно переспросила Лидия.
— Вот именно! — подтвердил Жан Робер.
— Ах! — обронила молодая женщина.
— Так как же?
— Я вас жду, вот что… Да-а, уж вас-то пташкой не назовешь: вас недостаточно просто поманить…
— Могу поклясться, Лидия: временами вы меня пугаете.
— Почему?
— Потому что я вас не понимаю.
— Да, верно. И тогда вы про себя думаете: «По правде говоря, эта милая госпожа де Маранд — просто…»
— Не продолжайте, Лидия! Я знаю, что вы не только обворожительны, но благородны и деликатны.
— Однако вы же сомневаетесь… Господин Жан Робер! Угодно ли вам пройти в мои апартаменты, да или нет? Я имею на это право.
— И ваше право — тайна, которая вам не принадлежит?
— Именно так.
— К счастью, как всякую тайну, ее можно разгадать.
— Лишь бы я вам не подсказывала: тогда моя совесть будет спокойна. Начинайте…
— Мне кажется, я уже догадался, Лидия.
— Полноте! — промолвила молодая женщина, широко распахнув глаза, в которых угадывалось скорее сомнение, нежели удивление.
— Да.
— Ну, я вас слушаю.
— Если я правильно угадаю, вы скажете «Это так»?
— Продолжайте.
— Вчера я встретил вашего мужа на аллее, что ведет в Ла Мюэтт.
— Верхом или в коляске?
— Верхом.
— Он был один?
— Я должен отвечать как есть?
— Да, дорогой. Я не ревнива.
Госпожа де Маранд произнесла эти слова с такой искренностью, что в ее правдивости сомневаться не приходилось.
— Нет, он был не один: он сопровождал прелестную амазонку.
— Неужели?
— Разве я вам сообщаю что-то новое?
— Нет, но я не вижу во всем этом тайны.
— Тогда я подумал, что, раз господин де Маранд не стесняется кататься в лесу с чужой женщиной, вы считаете себя вправе делать то, что делаете.
— Я вам не сказала, что считаю себя вправе, я сказала, что имею право.
— Значит, я не угадал?
— Нет.
— Позвольте, Лидия, задать вам вопрос.
— Пожалуйста.
— А вы ответите?
— Пока не знаю.
— Чем объяснить, что, имея такую прелестную жену, господин де Маранд, вместо того чтобы бегать за женщинами…
— Что же?
— Не стал мужем собственной жены?
— В этом и состоит тайна, которую я не могу вам открыть, дорогой поэт.
— Почему?
— Повторяю: это не моя тайна.
— Чья же?
— Господина де Маранда… Идемте!
Жан Робер, не находя больше возражений, пошел за своей прекрасной Ариадной по лабиринту особняка на улице Лаффита.
— Ну, по крайней мере, в этом лабиринте нет Минотавра! — прошептал он на ходу.
XXXVI
УЛИЦА УЛЬМ
Апартаменты г-жи де Маранд находились, как нам уже известно, во втором этаже правого крыла в особняке на улице Лаффита, или Артуа, в зависимости от того, позволяют ли нам читатели называть эту улицу ее нынешним именем или станут настаивать на прежнем названии. Здесь мы оставим Жана Робера и г-жу де Маранд по причине, которую даже самый несговорчивый из наших читателей сочтет убедительной: дверь в апартаменты г-жи де Маранд оказалась заперта на два оборота между нами и двумя влюбленными.