Слова бывают разные,Слова бывают всякие,Слова бывают ясные,Твёрдые и мягкие.Слова бывают смелые,Упрямые, суровые,Но непременно делоСтоит за каждым словом.Много слов на свете,Много дел на свете.Если дела нету,Слово – это ветер.Слово улетает.Не
поймаешь снова…Человек без дела —Человек без слова!
Кто с кем дружит
Дружит солнце с небом ясным, с ветром дружат облака,И, конечно, не напрасно с родником дружна река.Дружит дерево с землею, дружит с солнцем и теплом.Дружат снег и лёд зимою, летом – молния и гром.Ну, а если листьев стаи начинают хоровод,Это осень золотая в крепкой дружбе с урожаем рука об руку идет.Как дорог на свете много! Не пройдешь по ним пешком!Дружит колесо с дорогой, а дорога – с колесом.Дружат улицы с домами, в доме дружат этажи,Дружат лампы с проводами, по которым ток бежит.Как слова в стихотворенье, дружат люди и станки,Что приводятся в движенье по волшебным мановеньям человеческой руки.Все на свете людям служит: и земля, и солнца свет…Человек с работой дружит! Этой дружбы лучше нет!
Салют
Смотрит Света сквозь стекло,На дворе светлым-светло.Поздний вечер за окном,А кругом светло, как днём!Это в небо голубоеВ честь Победы пушки бьют,И звучит над всей страноюМайский праздничный салют.Над домами, над садамиПесня звонкая слышна.Разноцветными огнямиВся Москва озарена.Длиннохвостые ракетыОтражаются в рекеИ за улицами где-тоИсчезают вдалеке.Пушки радостно грохочут,Света вовсе спать не хочет,Только жаль, что пять минутПродолжается салют.
«Вьется, кружится листва…»
Вьется, кружится листваВ желтом хороводе.Просыпается Москва,Умывается Москва —Новый день приходит.Заглянуло солнце в дом,В стеклах заиграло…Здесь мы и рассказ начнемС самого начала.
Верблюд
Интересно прокатитьсяНа коне и на слоне!Но удобнее садитсяУ верблюда на спине!С виду горд и непреклонен,Он на деле не таков!По натуре он тихоняИ добряк из добряков!У кого возможность будетСъездить в жаркие края,Прокатитесь на верблюде!Право, здорово, друзья!
Чёрное море
Вот оно —Море Чёрное.Смотри,Какое просторное!Его не обнять руками,Его не измерить шагами.Оно – как чаша большая,Но без конца и края.В мореВода солёная:То чёрная, то зелёная,Синяя или красная,При разной погоде разная!Как море назвать такое?Люди гадали долго.Москву назвали Москвою,Волгу назвали Волгой…Люди долго гадалиИ Чёрным морем назвали.Море не стало спорить,Остаться Чёрным решило…Но сталоЧёрное мореЧернее, чем раньше было.Вот, оно —Море огромноеБьётся о скалы горные.Около моря ЧёрногоЛюди становятся чёрными.Люди на солнце жарятся,Море прохладой веет,Здесь старики не старятся,Здесь малыши взрослеют.Люди ныряют,Как рыбы,Волну разрезая грудью.И вряд ли рыбыМогли быПлавать, как плавают люди!Рыбы на дно опускаются,Крабы от берега пятятсяТуда, где в камнях скрываютсяВсякие каракатицы.ОниОседлали воду,Море они оседлали.ОниВедут пароходы,Где раньше лишь рыбы гуляли.И даже в морской пучинеПодводные лодки мчатся —Таращат глаза дельфины,Людей повстречать боятся.Вот оно —Море просторное.В море —Барашки белые.
Около моря ЧёрногоЛюди становятся смелыми.Солнце в море садится,Волна вздымается глыбой.А людям и в шторм не сидится,А людям и ночью не спится:Они охраняют границы,Ловят разную рыбу.Гудки пароходные будятНочь на морском просторе.Вот и выходит,Что люди —Сильней и красивее моря!
Рассказы
Простуженный ёжик
Было это поздней осенью в последний год войны. Шли бои на польской земле.
Однажды ночью мы обосновались в лесу. Разожгли костёр, согрели чай. Все улеглись спать, а я остался дежурить. Через два часа меня должен был сменить на посту другой солдат.
Сидел я с автоматом у догоравшего костра, на угольки посматривал, к шорохам лесным прислушивался. Ветер шелестит сухой листвой да в голых ветвях посвистывает.
Вдруг слышу – шорох. Будто кто-то по земле ползёт. Я встал. Автомат наготове держу. Слушаю – шорох смолк. Опять сел. Снова шуршит. Где-то совсем рядом со мной.
Что за оказия!
Глянул я под ноги. Вижу – кучка сухой листвы, да будто живая: сама собой движется. А внутри, в листьях, что-то фыркает, чихает. Здорово чихает! Присмотрелся получше: ёжик. Мордочка с маленькими чёрными глазками, уши торчком, на грязно-жёлтых иглах листья наколоты. Подтащил ёжик листья поближе к тёплому местечку, где костёр был, поводил носом по земле, чихнул несколько раз. Видно, простудился от холода.
Тут время моей смены настало. Заступил на пост солдат – казах Ахметвалиев. Увидел он ежа, услыхал, как тот чихает, и ну меня ругать:
– Ай, нехорошо! Ай, нехорошо! Сидишь и смотришь спокойно. А у него, может, грипп или воспаление. Смотри, весь дрожит. И температура, наверное, очень большая. В машину его надо взять, лечить его надо, а потом на волю выпускать…
Так мы и сделали. Положили ёжика вместе с охапкой листьев в наш походный «газик». А Ахметвалиев на следующий день тёплого молока где-то раздобыл. Ёжик напился молока, согрелся и опять уснул. За всю дорогу несколько раз чихнул и перестал – поправился. Так всю зиму у нас в машине и прожил!
А когда весна настала, мы его на волю выпустили. На свежую травку. И какой день тогда выдался! Яркий, солнечный! Настоящий весенний день!
Только было это уже в Чехословакии. Ведь и весну и победу мы там встречали.
Вежливый бычок
У опушки леса пасся бычок. Маленький, месяц от роду, но довольно плотный и бойкий. Бычок был привязан верёвкой к колышку, вбитому в землю, и так, привязанный, весь день ходил по кругу. А когда верёвка слишком натягивалась, не пуская бычка, он поднимал морду с неровной белой звёздочкой на лбу и тянул неустановившимся, дребезжащим голосом: «М-м-му!»
