Сам без оружия
Шрифт:
Капитан отметил установку со съемочной камерой в левом углу, еще одну, на подставке под лестницей, осветительные приборы под потолком. Мельком подумал, что они будут лишними, зал и так хорошо освещен.
– Господин Браун, мое почтение! – раздался рядом голос Белкина. – Какими судьбами?
Американец подошел ближе, вытащил сигару изо рта и вежливо кивнул поручику и капитану. Вид у него был не очень довольный, на губах играла брезгливая улыбка.
– Я сопродюсер фильм. Я имею интерес…
– Ах да! Конечно…
– Джек, что тут происходит? – спросил Щепкин
Браун усмехнулся.
– Я предупреждал рэжиссэр, что этот сброд сорвет съемка. Но Зинштейн сказал – нужна реальность. Что его… директор договорился.
– Ах, договорился. А где этот директор?
Браун пожал плечами.
– Новый наряд. Одежда.
Щепкин не понял ответа, но переспрашивать не стал, а направился к Зинштейну.
Режиссер был взвинчен и явно не горел желанием общаться на посторонние темы. Он усадил Диану за столик, подозвал Бровникова и какого-то молодого парня и стал им разъяснять.
– Княжна угодила в плен. Ее в отместку за упрямство продали в бордель для утехи пьяным матросам и прочим… ну, понятно. Вы, Никодим, сутенер. Подлый проходимец, похотливый и жадный. Вы хотите забрать княжну себе. Но тут появляется князь Урусов и предлагает большие деньги за княжну. Вы колеблетесь, вас гнетут сомнения. Жадность борется со страстью. Княжна вам нужна, но отказаться от денег вы не способны. Вы приводите княжну сюда… вон оттуда выведете… усадите за столик и начнете торг. Торг! Торговаться азартно, но все время поглядывать на княжну! Покажите эмоции! Зритель должен понять, что внутри вас идет борьба. Вы видите, что княжна не сводит глаз с князя, она его любит. И вы хотите разрушить их связь… Понимаете? Княжна… то есть Диана, вам надо показать отчаяние… Василий Сергеевич, сейчас совсем некогда! Извините ради бога!
Страстная речь режиссера оборвалась, он заметил Щепкина и сердито наморщил лоб. Появление продюсера в столь ответственный момент его не радовало.
– Мешать не будем, просто понаблюдаем. Вы не против, Сергей Михайлович? – вежливо ответил капитан, понимая, что отвлекать творца во время творения нельзя.
Зинштейн тут же повернулся к актерам и продолжил наставления. Диана бросила на Щепкина короткий взгляд, едва заметно улыбнулась и закивала в такт словам режиссера.
Щепкин отошел к стене, откуда было удобно наблюдать за залом. Тут же стояли костюмер, гример и второй художник со звонким именем Антонин. Совсем молодой парень, с длинными патлами и водянистыми глазами.
– Здравствуйте, Василий Сергеевич! – раздался за спиной звонкий баритон. – Решили заглянуть на огонек?
Щепкин повернулся посмотреть на насмешника и от неожиданности оторопел. Перед ним стоял офицер военно-морского флота с погонами лейтенанта. Только кортика на ремне не видно.
Гренадерские усы, густые сросшиеся брови, нос с горбинкой, румянец на щеках. Из-под фуражки выбиваются густые русые волосы. И только глаза смотрели знакомо.
– Хорошая маскировка, гос… э-э… Василий Сергеевич? – насмешливо протянул Гоглидзе. – Ольга просто умница! Обещала, что меня никто не узнает, и сделала!
– И что это значит, Георгий… гм… Дмитриевич?
– Это все Зинштейн. Пристал – такой типаж, такой типаж! Вот и уговорил. Небольшая роль, но очень важная!
Гоглидзе покосился на погоны, делано вздохнул.
– Что, не то дали?
– Куда деваться? Сам доставал в порту. Дали такие.
Щепкин усмехнулся. Лейтенант во флоте соответствовал штаб-ротмистру в кавалерии, то есть вышло Гоглидзе понижение в звании.
– Ну, если ради искусства…
– Ты мне вот что скажи, моряк, откуда эта публика здесь?
– А, эти… – Гоглидзе вздохнул, осторожно тронул кончик усов. – Вот тут мой дар убеждения сдал. Зинштейн буквально зубами держался за этих… статистов. Мол, натурально все будет, как и положено, без фальши. Только водку в бутылках велел заменить на воду.
Щепкин пригляделся. Сидевшие за столами статисты изредка украдкой опускали руки со стаканами под столешницы, потом пили из них «воду» и довольно крякали, утирая губы.
– Да, замена хорошая…
К ним подошел Браун. Тоже посмотрел в зал, поморщился.
– Бастэрдс! Напьютса, и будет драка!
– Согласен, ублюдки, – кивнул Щепкин. – Надеюсь, съемки затянутся не до утра…
В этот момент Зинштейн закончил объяснения, заставил всех лишних людей убраться с площадки, проверил готовность операторов, актеров, статистов и дал команду начинать.
Как понял Щепкин, снимали сцену визита гордого морского волка – князя в какой-то вертеп, где держали его возлюбленную. Как она в этом вертепе оказалась – непонятно, и почему морской волк не привел с собой всю стаю, то бишь еще пяток офицеров, – капитану тоже было невдомек.
Зато он с интересом наблюдал за происходящим. Морской волк Гоглидзе, сердито топорща усы, сидел за столиком и волком, а скорее даже акулой смотрел по сторонам. А посмотреть было на что. После начала съемки в зал спустились десяток пригожих девиц, чья профессия скромно именуется… хотя какая тут скромность – это были распутные девки из той, второй части трактира.
Девицы подсели к морякам и стали незамысловато играть, точнее, делать привычное дело – жеманничать, завлекать, строить глазки, громко смеяться, поигрывать плечиками, невзначай открывать щиколотки аж до самых колен.
На успевших подогреться «водой» моряков и грузчиков сие незамысловатое действо произвело нужное впечатление. И они стали недвусмысленно хватать девиц за филейные части, сажать себе на колени и поить водой. А потом и не водой.
Но внимание присутствующих все же было обращено на столик, где сидел морской волк Гоглидзе. Ротмистр, ставший временно лейтенантом, грозно смотрел на игравшего сутенера Никодима. И говорил ему, что негоже красть чужих девиц, да еще превращать их в путан.
Никодим, показывая всю подлую сущность сутенера, поигрывал бровями и, кривя губы, отстаивал свои интересы. Говоря иначе – не хотел возвращать похищенную княжну Диану.