Сама себе хозяйка
Шрифт:
— Воля ваша, — равнодушно ответил Ратмир и придвинул к себе тарелку.
Вот же… сноб! И жмот!
Снова пришла на помощь тетка.
— Рат, так помог бы девочкам. Чай не чужие они нам.
— Во-первых, Яся, если я каждой “девочке” буду бесплатно водопровод проводить, то меня с должности выгонят, — вздохнул супруг. — Во-вторых, Милана, а тем более, Аглая, нам не родня. Мила — всего лишь воспитанница твоего брата. А в-третьих, ну что я могу сделать? Приказать, чтобы мастера бесплатно работали? У нас водный департамент, а не благотворительная организация!
— А все же подумай, может, есть какая лазейка! — не унималась тетка.
— Хорошо, я подумаю, — кротко согласился Ратмир, что в переводе на уруский явно означало “отстань, женщина, я все уже сказал”.
Что ж, нет так нет. Мы хотя бы попытались.
Ужин проходил в неловком молчании. Тетка вначале еще пыталась сгладить эту ситуацию, задавая формальные вопросы про жизнь на Севере, но как-то быстро увяла. Поэтому я решила, что хуже уже не будет, и спросила в лоб:
— Скажите, Есения Карловна, а чем был известен мой отец?
Показалось ли мне, или у нее и в самом деле дрогнули руки?
— Я не имела с ним дела, — после небольшой заминки ответила тетка.
— Так я не про это и спрашиваю.
— С чего вдруг такой любопытство? Матвей Ковальчик давно умер и похоронен. Ты, поди, даже могилу его не видела, а теперь вот интересуешься.
— Люди разное говорят, — пояснила я. — Про артефакты опасные и вообще… А я все же дочка его, наследница. Хочу знать, в чем отца обвиняют, чтобы защищаться.
— А ты не хоти. На Север к своим князьям езжай, там никто Ковальчиков знать не знает и слова дурного тебе не скажет!
— Ага! Значит, есть что-то дурное про него?
— Знать не знаю, ведать не ведаю, — уперлась тетка, еще больше разогревая мое любопытство.
— При обыске в доме Матвея Ковальчика были найдены запретные артефакты, — тихо и спокойно сказал Ратмир Феофанович. — За которые ювелир мог бы пойти под суд, но к тому времени судить его было поздно.
— Да тебе-то откуда знать! — завелась тетка, но ее супруг только пожал плечами:
— Так я с начальником полиции по вторникам и пятницам всегда обедаю. Дело я то помню, не так уж часто в нашей глуши подобные происшествия бывают.
— А что за артефакты? — с горящими глазами спросила я.
— Ну, да хотя бы противозачаточные. Целую коробку нашли.
— Мелочь какая, — фыркнула тетка.
— А еще — ментальные и целительские, но не простые, а обратные.
Повисло тяжелое молчание. Я вообще не разбиралась в артефакторике, поэтому молчала, а Аглая все же спросила.
— А что такое “обратные” артефакты?
— Аглая Павелевна, вам бы стоило хотя бы книжки почитать. Это все на первом курсе университета преподается.
— Подумаешь, — надула губы Аглайка. — Неученые мы. Ну так на должность великого артефактора и не претендуем.
— С такими знаниями вам даже патент выдать не должны были, — безжалостно осадил ее Турчин. — Надеюсь, вы хотя бы знаете о том, что любое ментальное вмешательство запрещено по магической конвенции 3836 года?
— Знаю, — недовольно ответила сестрица. — Это я учила.
— Не соизволите пояснить, почему?
— Потому что откат. Магия может подарить удачу, здоровье, память и прочие приятности, но недолго. Организм и природа стремится к балансу. За месяц удачи потом можно год неудачливости получить, и это при лучшем раскладе.
— Верно, — кивнул Ратмир Феоктистович. — Со здоровьем то же самое, и с памятью тоже. Но кого это останавливало? Ради минутной славы и обогащения люди готовы на все. Студенты перед экзаменами все равно обвешиваются амулетами. А некоторые певцы и актеры театра пропадают в одночасье, потому что их талант резко заканчивается.
— Так запрещено ведь, — хрипло сказала я.
— Ну, кто-то делает и торгует. В университете — так сами студенты этим и промышляют. Хорошо, что подобной ерундой обычно не слишком умные личности занимаются, те, кому мозгов не хватает просчитать последствия. Таких даже и не жалко.
— Ну да, естественный отбор.
— А вот когда подобные артефакты делает мастер…
— Разве ответственность на одной мастере? — вскинулась я. — Тот, кто использует амулет, тоже делает свой выбор.
— Разумеется. У Ковальчика полиция нашла пачку расписок, в которых клиент брал всю ответственность на себя и уведомлял, что о последствиях предупрежден.
— Тогда не так уж он и виноват, верно?
— Верно. Здесь даже суд бы нашел смягчающие обстоятельства. Отделался бы господин ювелир потерей патента артефактора и крупным штрафом. На заключение никак подобное не тянуло. Но было и еще кое-то.
— Обратные артефакты? — вспомнила я.
— Именно. Кто-то из вас двоих изучал прикладное металловедение в артефакторике? Хотя о чем я спрашиваю…
— Я изучала! — радостно ответила я, впрочем, догадываясь, что ничего хорошего меня не ждет.
— Про то, что определенные заклинания ложатся на определенные металлы, знаешь?
— Да. И про металлы огня, и про металлы земли.
— А какой эффект будет, если поставить заклинание на неправильный металл?
— Я знаю! — быстро сказала Аглая. — Оно не встанет просто. Я пробовала.
— Это в лучшем случае, — торжественно и мрачно провозгласил Ратмир. — Те же целительские плетения встают практически в любой металл. Но есть нюанс…
Я вспомнила, что про это тоже было в моей книге. Только вскользь, как приписка. Дескать, если заклинание против мигреней поставить не на серебро или железо, а допустим, на медь, то оно, напротив, головные боли усилит. Целительство относится строго к магии земли. В металлы огня и воздуха такие плетения ставить просто запрещено.
— Насколько опасны были артефакты? — спросила я у Ратмира, боясь услышать ответ.