Самарская область
Шрифт:
Народной армии офицер был начальником лишь в боевой обстановке, не имел права налагать
дисциплинарных взысканий; первоначально отсутствовали знаки различия между старшими и
младшими. Только в сентябре 1918 г. по требованию офицеров были введены погоны, организация
службы приблизилась к порядкам царской армии, командующим боевых групп предоставлялось
право учреждения военно-полевых судов. Но все указанные мероприятия лишь еще больше
сузили социальную базу
Укрепление воинской дисциплины и стремление использовать приказные методы в
управлении гражданскими делами прослеживались с самого начала деятельности КОМУЧа. Они
особенно усилились в связи с сопротивлением рабочих и крестьян репрессивным мероприятиям
власти. Запретив «всякие добровольные расстрелы», КОМУЧ тем не менее наделил широкими
полномочиями штаб охраны, в задачи которого входила «охрана новой власти от всяких активных
против нее выступлений, в какой бы форме они ни проявлялись».
Все ущемленные при советской власти поспешили воспользоваться благоприятной
ситуацией для сведения счетов с экспроприаторами. Социалистическое правительство КОМУЧа не
смогло урегулировать непримиримые социальные противоречия, хотя и пыталось ходатайствовать
об освобождении из тюрьмы некоторых бывших соратников по революционному фронту. В то же
время рядовые красноармейцы, защищавшие город и брошенные на произвол судьбы бежавшими
руководителями, были схвачены на улицах Самары с оружием в руках и многие из них
расстреляны или растерзаны толпой.
Арестованных подвергали селекции не только по партийному, социальному, но и по
национальному признаку. Очевидцы так описывали разборки во время вступления чехов в Самару
8 июня 1918 г.: «Партию за партией вели чехи пленных (с Волги) по ул. Л. Толстого к Самарке
через вокзал... пленных мадьяр и латышей отделяли от русских. Я спросил чеха, для чего это
делают, он самодовольно ответил: – Русских мы не расстреливаем, ибо они обмануты
большевиками, а латышей, мадьяр и комиссаров не щадим».
Ожесточение, свойственное любой гражданской войне, способствовало осуществлению
репрессивной политики со стороны комучевской власти. Некоторые структуры это правительство и
вовсе не контролировало. «Арестами руководили... «штаб охраны» (во главе которого стоял...
Хрунин)» и «контрразведка»... Во главе последней стоял чешский капитан Глинка... Его
помощниками были: Журавский (чех), Босяцкий (русский) и Данилов (бывший полицейский пристав
3-го участка г. Самары). В качестве агентов «работали» чехи, японцы, татары и несколько
русских... Кроме «штаба охраны» и «контрразведки» налеты на
производили еще казаки...».
Такие методы управления губернией не способствовали, конечно, уважению населения к
власти. «Тюрьма, рассчитанная на 800 человек, вмещала в себя после чехословацкого переворота
до 2300 человек. Сидели по 3–4 в одиночках... Пища в тюрьме вначале была очень плохая. Хлеба
давали мало, и голодные заключенные из окон кричали на улицу, чтобы им приносили съестного».
Тюремщики из «штаба охраны» и «контрразведки» брали также взятки. Существовала «своего
рода такса. За освобождение комиссара (под эту рубрику подходили и те, кто были простыми
служащими в советских учреждениях) брали 1500–2000 руб., за освобождение простых смертных –
1000 руб...». В таких условиях «бессильна была следственная комиссия при Комитете,
составленная из бывших юристов, бессильны были общественные организации, хлопотавшие за
арестованных».
На периферии, в удалении от комучевского правительства, царил полный произвол; аресты
производились всеми, кто хотел: контрразведкой, начальниками милиции, комендантами,
казаками. Военно-полевые суды активно вмешивались в судопроизводство над гражданскими
лицами, производили самовольные расправы. Сопротивлявшихся мобилизации крестьян загоняли
в Народную армию всеми способами. «В Бузулукском уезде, например, казаки окружили деревни,
которые не желали выдать рекрутов, родителей пороли, а рекрутов часто расстреливали».
Например, 19 августа 1918 г. на сахарный завод при с. Богатом «прибыл отряд солдат народной
армии под начальством штабс-капитана Белыкина... 19 вечером и в особенности 20 утром...
арестованных клали вниз лицом на специально разостланный для этой цели брезент и
«вкладывали» 20–25 ударов нагайкой... Били молодых парней (как видно новобранцев), били
пожилых рабочих и крестьян, года которых еще не призваны, и били женщин, которые... не могли
бы иметь какого бы то ни было отношения к призыву новобранцев».
Такие методы решения социально-политических проблем привели не просто к
непопулярности комучевского правительства. Они дискредитировали идеи демократии,
пропагандировавшиеся эсерами. Вместе с ними в ходе комучевского эксперимента, основным
полигоном которого был Самарский край, потерпело окончательный крах земское самоуправление.
Напротив, советы, оказавшиеся гонимыми, стали привлекательнее для масс. В связи с этим «в
руководстве КОМУЧа зрела мысль о приходе деловых людей, хотя бы они были склонны к