Самая длинная ночь в году
Шрифт:
Так что трое суток он носился по региону - и пугал. Проверял. Гневался. Потом на заключительном совещании уже спокойно сообщил, что его императорское величество разрешил ему, своему доверенному лицу, оформлять конфискацию имущества в пользу казны.
– Так что, господа, если вы не изыщите средств, чтобы нормально пережить эту зиму, без очередных бедствий и чрезвычайных ситуаций, то их изыщу я лично.
Они как бы клялись, он как бы верил. Казалось бы - театральное действо. Однако действовало же! С тех пор, как он взял за практику методично
В столицу пришли снегопады... В этот раз какие-то особенно снежные...
Ирина задерживалась. Он давно выдал ей амулет связи - чтобы они общались, когда он уезжал. Договаривались о встречах, о времени, когда она выходит с работы. Он всегда ждал ее на другой стороне улицы - подальше от любопытных глаз.
Радомиров посмотрел на здание госпиталя - яркая, теплого оттенка подсветка, горят окна.
– Где же ты, девочка моя?
– и насмешливо улыбнулся - слышал бы его кто-нибудь из знакомых. Хотя бы один из генерал-губернаторов. Хотя нет, не дай Небеса. Его позиция при дворе как доверенного лица его императорского величества была незыблема еще и потому, что у него не было слабостей. А значит, не было болевых точек.
Так что на его привязанности к этой девочке - если бы узнали, обязательно бы попытались поиграть...
Он уже собрался, послав к Небесам свою конспирацию, отправится в госпиталь и узнать, что произошло, как увидел ее.
– Ира!
– он бросился туда, на свет, обнял ее, уже ни о чем не думая - настолько потерянной она выглядела.
– Что? Что случилось?
– Он умер, - выговорили ее губы.
– Я ничего не смогла сделать.
– Бедная моя девочка..., - прижать ее к себе крепко-крепко, жалея, что невозможно забрать хотя бы часть ее боли.
– Ирина Алексеевна, - раздался знакомый голос княгини Снеговой.
– Нельзя так реагировать. Смерть - это неотделимая часть жизни. А мы можем исцелять, но никак не воскрешать. Смиритесь с этим. Вы и так сделали все возможное. Вам не в чем себя упрекнуть.
Девушка дернулась, чтобы высвободиться из его объятий. Но он не собирался ее отпускать. Поэтому она развернулась, а он, стоя за ее спиной, продолжил ее обнимать. В конце концов, он практически всесилен в этой стране. Уж высший свет он как-нибудь выстроит - а ее общение с этой клоакой можно свести к минимуму - и пусть себе она лечит людей по-прежнему. Только надо будет охрану усилить.
– Отправляйтесь домой. Вон - молодой человек... ждет...
– тут супруга князя Снегова его узнала.
– Добрый вечер, - произнес он, отрицательно качая головой и приказывая этим жестом ей молчать.
– Вам придется объясниться, - холодно сказала княгиня, но вняла безмолвному приказу. И не стала раскрывать его инкогнито.
– Я могу нанести визит завтра? Перед тем, как вы отправитесь на службу?
– Безусловно, - склонила голову целительница.
– В семь пятнадцать. Хорошего вам вечера.
И она удалилась.
Хлопок - и он перенес их в его поместье у моря.
– Я что-то сделала не так?
– напряженно спросила девушка. Она высвободилась из его объятий, подошла к огромному, во всю стену окну, и уставилась в кромешную темень, пытаясь разглядеть за ней море и небо.
– Наталья Николаевна гневалась.
– На меня, как я понял, - улыбнулся он, подходя и обнимая ее. И почему он не принял решения жениться раньше? Мучился почти месяц? Придумывал себе глупости всякие...
– Вы что-то сделали не так?
– продолжила между тем выспрашивать Ира.
– Княгиня Снегова переживает за вас, - он легонько поцеловал волосы любимой.
– И хочет узнать мои намерения.
– Ваши намерения...
Она обернулась, посмотрела на него, оглядела огромную гостиную его дома. Распахнула глаза, словно просыпаясь. Мысли понеслись вскачь, словно подковами по брусчатке мостовой: неприлично, недостойно, недопустимо... Стыдно. Она с такой легкостью, даже не задумываясь, откинула все нормы поведения, приличия, не раздумывая, оставалась с ним наедине.
И ей было так хорошо, так спокойно, что она даже... мечтала...
Она решительно высвободилась из его объятий.
– Андрей Николаевич, перенесите меня домой, - голос не дрожит, можно себя хоть с этим поздравить...
– Я бы не хотел оставлять вас одну в таком состоянии.
– Мне надо это пережить - вот и все, - холодно сказала она.
– Как мне объяснили сегодня, винить мне себя не в чем.
Он тяжело вздохнул.
– Но не обязательно же переживать это в одиночку...
Ирина подняла на него безжизненный взгляд:
– Мне не привыкать.
– Ира, не надо...
– Я хочу остаться одна. Пожалуйста.
– Нет. Вам надо поесть. Я бы рекомендовал выпить коньяку. Потом выйти к морю и покричать. Лучше всего поплакать. И к утру смириться с тем, что вы не всесильны. Это очень больно, по себе знаю. Но одной это пережить... Можно. Но, безусловно, не нужно...
– Да что вы обо всем этом знаете?
– прошипела она злобно.
– Может быть, больше, чем мне бы хотелось, - он отошел от нее, открыл шкафчик, достал пузатую бутылку, снял со стойки два бокала, наполнил их.
– Я лишился родителей, когда мне было восемнадцать лет. Акция бомбистов. Экипаж так нашпиговали ледовыми бомбами, что хоронить было уже практически некого...
– Я знаю, как действуют подобные бомбы, - бесцветным голосом проговорила она, задрожав.
– Радиус поражения до десяти метров. разлетевшиеся осколки прошивают тела попавших под удар, как бумагу... Сфера из переплавленных осколков черного хрусталя... Внутри - зачарованный лед. На уроках в Академии нам рассказывали... И показывали.
Андрей Николаевич решительно сунул ей в руки бокал, выпил свой - и уставился на огонь камина, повернувшись к ней спиной.
– Простите, - она подошла и положила руку ему на плечо.
– Я не знала.