Самая короткая помолвка
Шрифт:
– Пойдемте.
– Как вы думаете, местная публика не станет возражать? – спросила его Сера слегка охрипшим после пребывания в спа голосом. Целиком закутавшись в объемный халат, она наслаждалась состоянием полубессознательного кайфа после массажа.
– Что, простите?
Ее улыбка была такой же медлительной, как и речь, однако смущенное выражение его лица, когда он окинул ее с головы до ног, заставило усомниться, что халат достаточно хорошо прикрывает то, что должен. И еще вдруг захотелось пригладить растрепанные после массажа волосы, но она
– Публика, – пояснила она. – Вы так сурово нахмурились.
– Боюсь мы… э-э-э… расходимся с ними в некоторых базовых представлениях.
Его грубоватый смех помогал ей справиться со стрессом после прибытия лучше, чем часовое пребывание в спа. Или очистительные слезы в бассейне. Редкий и всегда неожиданный смех этого человека был как луч света.
– Вы хорошо себя чувствуете?
– Потрясающе. – Сера улыбнулась.
Похоже, это слово становилось ее любимым. Пустыня потрясающая. Сьюты потрясающие. Массаж потрясающий. При ее способности с легкостью находить красоту в окружающем мире это слово грозило стать хитом на ближайший месяц.
Ей не следовало заставлять его снимать темные очки.
– Я подожду за дверью. – Брэд пропустил ее в раздевалку.
Она неуверенным шагом прошла вперед.
Та Сера, которая через пятнадцать минут вышла, куда больше походила на женщину, которой ей хотелось бы казаться в глазах посторонних. Она переоделась, уложила волосы в стильную прическу. Голые руки и шея блестели от масел, которыми ее натерла массажистка. Она вся благоухала экзотическими арабскими ароматами и чувствовала себя размягченной и свежей.
Подписав счет, она вышла на улицу. Брэд потащился за ней.
– Не забудьте поесть, – буркнул он. – На одном банане долго не протянете, каким бы вкусным он ни был.
– После массажа я просто умираю от голода. Давайте сходим на ланч. Иногда приятно, когда за вас кто-то думает.
Они направились в сторону центрального здания, остановившись только один раз, чтобы сделать фотографию – длинноногая молодая газель стояла на песке, отчаянно виляя маленьким хвостиком. Сера поймала его движение, цвет шкуры и влажную глубину глаз. И лишь потом вспомнила о своем урчащем желудке.
Брэд сменил костюм на темные джинсы и легкую рубашку, оставив темные очки и добавив к ним нейтральную бейсболку, и теперь выглядел стопроцентным агентом секретной службы. Неужели надеялся, что сможет затеряться в толпе? Учитывая манеру поведения, ему не удастся затеряться нигде, за исключением элитной охраны кого-нибудь из арабских богатеев.
Все это очень отвлекало.
Сера заставила себя переключиться на созерцание пейзажа, пока они шли по извилистой каменистой аллее, пересекавшей старинный канал, прорезавший территорию. Даже в середине дня свет был великолепен, и все, что она видела, казалось достойным того, чтобы когда-нибудь потом щелкнуть. Волнистая рябь на песке, казавшаяся абсолютно твердой. Растения, которые она никогда в жизни не видела. Крохотная песчаная ящерка, бежавшая впереди и оставлявшая на песке извилистый след.
Но сейчас она думала только о еде. И еще старалась не замечать человека, шедшего сзади, но совсем близко от нее.
Они перешагнули порог центрального корпуса Аль-Сакра. В буквальном смысле, потому что для защиты от песка все двери в отель были приподняты над землей. Жар и свет мгновенно отступили. Глазам Серы понадобилось совсем немного времени, чтобы приспособиться и осмотреть помещение. В ресторане, располагавшемся в задней части, был затемненный, приятно пахнувший зал и красиво украшенные столики на тенистой террасе над пустынным водоемом.
– Думаю, мы сядем на улице, – сказала Сера, когда он спросил, где ей больше нравится.
Через минуту она уже сидела на краю террасы со стаканом своего любимого сока, глядя на пустыню. Брэд уселся за другим столиком, чтобы не мозолить ей глаза, но так, чтобы оттуда хорошо просматривалась окружающая территория. Если бы вместо нее приехал ее отец, охрана никогда не позволила бы ему находиться здесь, на виду у каждого, кому бы пришло в голову залечь на дюне. Но между одержимыми маньяками, которых время от времени притягивала готическая музыка «Воронов», и жалкими репортеришками, которых привлекала она, нет ничего общего.
Если кто-нибудь и покушался на нее, все окончилось бы в таблоидах, а не в морге.
Помимо них за поздним ланчем сидели еще шестеро, все парами, и все на вид очень влюбленные. Отель идеально подходил для медового месяца и свадебных годовщин. Или для романтического Рождества, как сейчас. Хотя, по здравом размышлении, лучше, что она приехала на праздники, чем если бы сидела дома. Одна.
Даже с учетом ее неприятностей.
Ей принесли еду, следом обслужили Брэда. Они ели в полной тишине, только случайное звяканье приборов, похожее на азбуку Морзе, напоминало ей, что он рядом. Сера ни разу не обернулась на него, но ей казалось, что плотная тишина буквально звенит от его присутствия. Это отвлекало ее внимание и от великолепного пейзажа, и от изысканной кухни. Настолько, что с таким же успехом она могла бы завтракать в самолете.
Когда официант подошел убрать посуду после первого блюда, Сера резко отодвинулась от стола и подошла к Брэду.
– Это какой-то абсурд. Идите за мой столик.
– Я на работе. Но все равно, спасибо.
– Ладно. Вы сказали то, что положено, а теперь, пожалуйста, идите ко мне.
Он старался не смотреть на нее.
– Давайте будем придерживаться правил.
Его поведение вызывало нечто большее, чем просто раздражение. Отчасти потому, что не удавалось настоять на своем. Но в основном потому, что она намеревалась держаться подальше от мужчин, а значит, не должна желать общения с ним.
Но она желала.
– Почему мы не можем побеседовать во время еды?
Взгляд Брэда сделался подозрительным.
– Мне платят за то, чтобы я был вашей тенью, а не присваивал себе исключительное право на общение с вами.
– Я ничего такого не чувствую. Сижу одна, как перст, у всех на виду.
– Вы не привыкли есть в одиночестве?
Он что, шутит? Она почти всегда одна, даже в компании. В детстве с ней обедала няня, но это больше походило на полезный урок. Все разговоры сводились к тому, в какой руке надо держать вилку, или надо съедать все, что лежит на тарелке.