Самая коварная богиня, или Все оттенки красного
Шрифт:
– Я выделю, – неожиданно для всех негромко сказал Георгий Эдуардович. – Отдельным пунктом.
Вера Федоровна аж позеленела от злости:
– Георгий Эдуардович! Как ты можешь! Ведь это твой сын! Он так назван в честь знаменитого деда, в честь твоего великого отца!
– Что же ты ему тогда нашу фамилию не дала? Почему он не Листов, а Оболенский? Никогда не верила в моего отца, Вера? В то, что он станет знаменитым и богатым? А? Зато теперь локти кусаешь. Есть гениальный художник Эдуард Листов
– Мой сын не попрошайка! – закричала Вера Федоровна.
– Ну, бездельник.
– А кто, скажи мне, в этом доме работает?!
– Но все, по крайней мере, соблюдают приличия! А Эдик – наглец!
Майя вынуждена была изменить свое мнение о хозяине дома. А он зубы показывать умеет! Хорошо, что Нелли Робертовна вмешалась:
– У нас гостья. Прошу сдерживать свои эмоции, девочка еще очень больна, и ей ни к чему знать о семейных проблемах. Всех прошу к столу. Как, Ольга Сергеевна, у нас все готово?
– Да-да, милости просим. Одну минуточку только, я сейчас заливное поднесу.
На этот раз стол накрыли в огромном зале на первом этаже. Все должно быть честь по чести, раз приехала законная наследница, будущая хозяйка. Надо ей показать товар лицом. Нелли Робертовна распорядилась повесить на одной из стен знаменитый портрет в розовых тонах.
Девушка была еще так слаба, что приходилось вести ее под руку. Хорошо, Егорушка вызвался подставить свое «надежное мужское плечо». Нелли Робертовна шла впереди, указывая дорогу.
Двери в парадную залу были распахнуты. Майя невольно прищурилась, попав из яркого солнечного дня в прохладные сумерки. Хозяева явно хотели приготовить ей сюрприз и задернули шторы. Ярко освещена была только картина, висящая на стене. Наверное, именно к ней в первую очередь и хотели привлечь внимание гостьи. Это был женский портрет. Сначала Майя не поверила своим глазам. На нее, улыбаясь, смотрела совсем еще юная… мама. В руках она держала корзину, полную грибов.
– Мама! – Девушка замерла от неожиданности, а потом разрыдалась: – Мама, мамочка…
Только сейчас Майя поняла, как соскучилась по ней.
– Воды! – закричала Нелли Робертовна. – Кто-нибудь! Егорушка! Ольга Сергеевна!
– А говорили, что у нее не в порядке с головой, – сквозь зубы процедила Наталья Александровна, внимательно наблюдающая за происходящим. – Все она, оказывается, помнит!
– Видимо, поспособствовало, – усмехается Олимпиада Серафимовна. – Память вернулась. Вот что значит сильное впечатление!
– Вот что значит гений, – поправила ее Вера Федоровна.
– Спасибо, Нелли, – усмехнулась Наталья Александровна. – Расчет был верен: показать девушке ее мать. С такими талантами тебе надо работать не искусствоведом, а психотерапевтом, – ехидно добавила она.
– Да замолчите вы! – не удержалась Нелли Робертовна, осторожно усаживавшая Майю в кресло. – Лучше бы помогли!
В это время с разных сторон прибежали Егорушка и Ольга Сергеевна, оба с водой. Майя постепенно приходила в себя.
– Ах, какая трогательная семейная сцена! – притворно вздохнула Вера Федоровна. – Какой пассаж! Прямо из романа!
– Да помолчала бы! – осадил ее бывший муж. – Твоя манерность всех выводит из себя, неужели ты не понимаешь?
– Георгий Эдуардович, как ты можешь?! При всех!
– Могу. Давно надо было выставить тебя отсюда. Но об этом мы с тобой потом поговорим. Наедине, ты права. Сейчас все внимание нашей гостье. Нелли, проси ее к столу. И остальных рассаживай. Распоряжайся, одним словом.
Олимпиада Серафимовна при этих словах аж затряслась от негодования. Она ведь старшая среди присутствующих дам! Это ей положено играть роль хозяйки дома!
– Может, я здесь лишняя? – прошипела она.
– Мама, сядь! – довольно резко сказал ей сын. – Мне надоело смотреть, как вы делите шкуру неубитого медведя.
Дамы, не спеша, расселись, причем Нелли Робертовна во главе стола. Она же произнесла первый тост:
– За нашу гостью! Маруся, мы рады, что ты наконец с нами!
Майе было неловко чувствовать себя объектом такого внимания, порой даже хотелось провалиться сквозь землю. Но Нелли Робертовна не дала бы. Какое-то время все молча ели. Ольга Сергеевна оказалась знатной кулинаркой – заливное из судака просто таяло во рту!
– Ах, мы все так счастливы, так счастливы! – нарушила наконец молчание Наталья Александровна, быстрее всех разделавшись с судаком.
– Мама, у тебя пуговица на блузке расстегнулась и видно лифчик, – громко сказал Егорушка.
– Егор! – завизжала она. – Как ты можешь?!
– А что такого я сказал? – удивленно заморгал парень. – Это же правда?
– Заткнешься ты когда-нибудь со своей правдой?! Мог сказать это мне на ухо или вообще промолчать! – Наталье Александровне с трудом удалось взять себя в руки. – Извините.
– Ничего, Наташенька, ничего, – притворно вздохнула Олимпиада Серафимовна. – Мой младший внук – душа чистая, невинная. Вот если бы взять его и Эдуарда Оболенского, да соединить вместе, а потом как следует перемешать и вновь разделить пополам… Получилось бы два неплохих человека. Во всяком случае, нормальных, в меру наделенных достоинствами и пороками, – она вздохнула; на этот раз искренне.
– Так горячее подавать? – спросила появившаяся на пороге гостиной Ольга Сергеевна.
– Да-да, конечно, – рассеянно кивнула Нелли Робертовна. – Ну, как, Марусенька, тебе лучше?