Самая лучшая жена (Pilgrims)

Гилберт Элизабет

– У тебя точно ветрянка, Рассел, – поставила диагноз мать Дэнни.

Почему-то после этих ее слов Рассел и Дэнни стали смеяться еще пуще. Они обнялись, а потом, схватившись за животики, стали дрыгать ногами.

– Не сказала бы, что ваше поведение так уж прилично… – заметила мать Дэнни.

Поскольку Дэнни в детстве переболел ветрянкой, ему разрешили пойти к Калески. Рассел и Дэнни немного потрудились над «фордом». В этот день им нужно было снять боковые зеркала с машины, подержать их в ведре с мыльной водой, а потом хорошенько протереть и поставить

на место. Рассел то и дело уходил с подъездной дорожки в гараж, потому что говорил, что солнце вредит его ветрянке. Всякий раз, когда Рассел произносил слово «ветрянка», Дэнни снова разбирал смех.

– Кто же мог подцепить ветрянку, чувак? – спросил Дэнни. – Это просто надо постараться – подцепить ветрянку.

– Все мои родичи ее подцепили, чувак, – сказал Рассел. – Никто раньше не болел, вот все и подцепили. Даже моя мама, чувак.

Дэнни снова засмеялся. А потом перестал смеяться.

– Даже Полетта? – спросил он. – Полетта тоже заболела?

Дэнни впервые произнес имя Полетта в разговоре с Расселом Калески.

– Полетта? – переспросил Рассел. – Полетта? Да Полетта нам ветрянку и притащила, если хочешь знать, чувак. Вот дерьмо! Ей хуже всех, кстати. Она подцепила эту дрянь от кого-то из детишек, чувак.

– А она… как… себя чувствует?

Рассел то ли не расслышал, то ли не обратил внимания на то, каким тоном был задан этот вопрос. Он не задумался над тем, почему Дэнни Браун интересуется его сестрой Полеттой. Рассел сказал:

– Полетта уродка, чувак. Она из своей комнаты носа не высовывает. Сидит и ревет весь день. «Ой-ой-ой! У-у-у-у! Все чешется! Помогите!»

Дэнни стоял на дорожке перед домом Калески. Он стоял под палящим солнцем и держал в руках боковое зеркало от «форда». Стоял и стоял.

– Эй, чувак, – сказал Рассел. – Эй, чувак, – повторил он.

Дэнни Браун посмотрел на него.

– Эй, чувак, – снова сказал Рассел.

– Я должен зайти в дом, – произнес Дэнни.

Дэнни положил автомобильное зеркало на дорожку и вошел в дом. Миссис Калески лежала на диване. Шторы в гостиной были задернуты, работал телевизор. Миссис Калески была намазана розовым каламиновым лосьоном.

– Вы себя хорошо чувствуете? – спросил Дэнни.

Миссис Калески курила сигарету. Она посмотрела на Дэнни. Обычно она была очень милой, гостеприимной женщиной, а сейчас даже не улыбнулась. Она покачала головой. Вид у нее был самый что ни на есть несчастный. Ее лицо было покрыто буграми и пупырышками. Она выглядела гораздо хуже Рассела.

– Я вернусь, миссис Калески, – сказал Дэнни. – Я только поднимусь наверх. Мне на минуточку надо наверх.

Дэнни быстро поднялся по лестнице и прошел по коридору. Он знал, где комната Полетты. Он подошел к двери и постучал.

– Это Дэнни, – сказал он. – Это я.

Он вошел. Полетта лежала на кровати в пижаме, не укрытая ни простыней, ни одеялом. Увидев Дэнни, она расплакалась. Выглядела она намного хуже Рассела и матери. Она закрыла лицо руками.

– Так чешется, – всхлипнула она. – Так ужасно чешется!

– Ладно, – сказал Дэнни. – Ты потерпи, ладно?

Дело в том, что Дэнни переболел ветрянкой. И болел не таким уж маленьким – ему тогда было почти одиннадцать. В то время его мать не могла отлучаться с работы, и ухаживал за ним отец. Дэнни помнил, что отец очень старался, ухаживая за ним.

Дэнни спустился и прошел на кухню. Рассел вошел в дом.

– Какого фига, чувак? – спросил Рассел.

– Рассел, – произнесла миссис Калески. – Не надо.

Она была слишком слаба и воспротивиться сквернословию сына решительнее попросту не могла.

– Рассел, – сказал Дэнни. – Мне просто нужно немного овсянки.

– Какого фига, чувак? – требовательно возвысил голос Рассел.

На этот раз миссис Калески совсем ничего не сказала. Он была совсем слаба.

Дэнни нашел большую жестяную банку с овсяными хлопьями и сказал Расселу:

– Это чтобы не чесалось. Полетте нужно, ясно?

Он поднялся наверх. Рассел молча пошел следом за ним. Дэнни пустил чуть теплую воду в ванну, закрыл ее пробкой. Он высыпал в ванну все овсяные хлопья из банки, потрогал воду рукой, закатал рукав рубашки, запустил руку в воду и хорошенько размешал овсянку. Оставив воду включенной, Дэнни отправился в спальню Полетты. Мимо Рассела он прошел, не сказав ни слова.

– Полетта, – сказал Дэнни, – ты немного посидишь в ванне, хорошо? Это поможет тебе. Будет меньше чесаться. Я посижу с тобой, ладно?

Он помог ей сесть на кровати, а потом повел в ванную. Она все еще плакала, но уже не так громко. Он держал ее за руку, и они вместе прошли мимо обалдевшего Рассела Калески, бывшего обидчика Дэнни, стоявшего в коридоре.

– Извини, – вежливо сказал Дэнни Расселу. – Прости.

Дэнни завел Полетту в ванную, закрыл дверь и запер на шпингалет.

– Ну вот, – сказал он Полетте. – Приступим, да?

Полетта была в пижаме. Пижама насквозь промокла от пота. Полетта была очень, очень слаба.

– Так, – сказал Дэнни. – Тебе придется раздеться, хорошо?

Полетта оперлась рукой о раковину, сняла носки, потом пижамные штаны и трусики.

– Хорошо, – сказал Дэнни. – Сейчас я помогу тебе снять рубашку, а потом мы тебя посадим в ванну, ладно? Тебе станет намного лучше, понимаешь? Хорошо? Подними руки, Полетта.

Полетта стояла на месте и не двигалась.

– Давай, – сказал Дэнни, – подними руки.

Полетта подняла руки – совсем как маленькая девочка, которая не может сама снять длинную ночную рубашку. Дэнни стащил с нее пижамную кофту.

– Ну вот, – сказал Дэнни. – Похоже, на животе у тебя сыпь хуже всего.

– Ты только посмотри на мою кожу! – воскликнула Полетта и снова расплакалась.

– С твоей кожей все будет хорошо, слышишь?

Дэнни снова потрогал воду. Она была чуть теплая. Такая температура успокаивала, подбадривала. Дэнни снова помешал рукой воду с овсяными хлопьями и помог Полетте забраться в ванну.