Самая лучшая жена
Шрифт:
— Да нормально все, — Лита отодвинула от себя миску со щами. — Тилс согласился лечиться.
— Согласился он, скажите пожалуйста, — откуда-то из-за печки выплыла Сагари. — Княжич какой выискался.
— Зря вы так, — обиделась за мальца Лита. — Ему стыдно и больно. Он знает, что быстро болезнь не отступит, но ведь верит и терпит.
— Так вы прямо сегодня и начали что ли? — уточнила тетушка.
— А чего тянуть? Теперь каждое утро будем лечиться.
— Молодцы, — похвалил Вал. — А княгиня как?
— Здорова,
— Что за зелье? — младший.
— И велика ли награда? — старший.
— По женской части зелье, тебе не понять, — Лита покрутила ложку в руках. А награда соответствует статусу больной.
— Еще как соответствует, — подтвердила тетка. — Шерсти львиной мало, что не стог и дарственную на дом.
— Так что я теперь не бесприданница, — мрачно закончила Мелита.
— И чем ты так недовольна, пчелка? — не унимался Вал.
Она еще немного помолчала, оглядела встревоженную семью и принялась жаловаться.
— Капусту терпеть не могу, а она сегодня с самого утра то в пирогах, то в щах. Жена из меня никакая, а хозяйка и того хуже. И гаже всего, что я никак не могу изменить это. Вот к примеру сегодня… Только и знаю, что своим ремеслом занимаюсь, даже мысли все о том, чего первым делом добывать будем: слезы звезд или цвет лещины. Ну чего вы смеетесь?! — чуть не расплакалась Лита.
— Мы? — хором переспросило семейство и дружно замотало головами.
— Нормальная ты жена, — подвела итог Сагари. — Этим обалдуям другая пожалуй что и не нужна.
Братья энергично закивали.
— А что касается капусты, так твоему горю помочь легче легкого. Так, Карна? Вот видишь, — она указала на появившуюся перед аданкой миску грибной похлебки. — Ешь, со вчера осталось.
— А я так уж и быть щишки доем, — с видом мученика вздохнул Вал.
— Что такое слезы звезд, милая? Ты прошлый раз так и не рассказала об этом, — напомнил Рин. — Да и про цвет лещины интересно было бы послушать.
— Какие тебе звезды-цветы, племянничек?! Дай поесть девочке! — возмутилась Сагари. — Я и сама тебе все рассказать могу! С чего бы начать? — задумалась она.
— Со звезд, — попросил Аэрин.
— Можно и с них, — не стала вредничать тетушка. — Коротко говоря, слезами звезд называют росу, осевшую на лепестках лилий.
— Смесь росы и нектара, — уточнила Лита.
— Ну да, — согласилась Сагари. — Вообще, Ринушка, тебе повезло, что сейчас лето, а то разорились бы мы на этих слезах.
— Почему, теть? — объевшийся Вал отвалился от стола. — У тебя этих лилий полон двор, да и в княжьем саду их видимо-невидимо.
— Кабы все так просто было, — посетовала тетушка. — Речь идет о водяных лилиях, а росу
— Это уж как водится. Без заветных слов никуда! И тебе они конечно известны, — беззлобно поддел Вал, подвигая к себе запотевший кувшин кваса.
— Тетушка наша — на редкость знающая травница, чтоб ты знал, — Лита, наконец, справилась с похлебкой. — А уж какая у нее лаборатория, понимающего человека из нее калачом не выманишь, — заверила целительница, уводя Валмира из-под носа квасок.
— Я заметил, пчелка, — засмеялся этот гад.
— А с ореховым цветом что? — Рин одобрительно наблюдал за супругой.
— Ничего! Сказки это, — уверила тетка. — Вернее сказать, цветет лещина ранней весной, выкидывает сережки навроде березовых да и все.
— Тебе как леснику это должно быть известно, — Мелита налила себе квасу, сунула нос в кружку и зажмурилась от удовольствия. — С мятой, мой любимый.
— Егерь я, пчелка, егерь, — продолжал веселиться Вал, наблюдая, как вспомнившая о своих обязанностях жена оделяет их с братом кружками с душистым убродившимся кваском.
— Так что за сказка? — сбить с толку Рина мало кому удавалось.
— Говорят, что в Воробьиные ночи, когда гремят самые сильные грозы, дождавшись наступления заветного часа, знающие люди идут в лес. И не пугают их ни бури, ни нечисть, что мечется в ночи, ища себе жертву, — голос тетушки звучал все глуше, а ее глаза налились потусторонней синевой.
— Уууу! — замогильным голосом провыла Лита, скрючила пальцы и потянулась через стол к Валу. — Уууу!
— Тьфу на тебя, — засмеялась Сагари.
— А дальше, дальше-то что? — не унимался Рин, слегка задетый тем, что его Мелита пугать не стала.
— А ничего, — развела руками тетушка. — Рассказывают, что если ведьма к ореховому кусту в Воробьиную ночь подойдет, то расцветет он для нее. И цветы даст волшебные. Великая сила в них. Хочешь, лещины цвет тебе клады откроет, а хочешь, невидимым сделает!
— Как это?! — захлопал ресницами младший.
— Пчелка, так ты у нас ведьма? — подобрался старший.
— По бабушке, — как ни в чем не бывало призналась, аданка, не видя в этом ничего плохого.
— Никому больше об этом не говори, — предостерег ее нахмурившийся Валмир. — Не любят у нас ведьм.
— Это понятно, — Лита склонила белокурую головку. — Ведьмы у вас — редкость великая. И дар у них темный.
— Почему? — Вал аж подался вперед.
— От Матери Саннивы оторваны, — как о чем-то само собой разумеющемся сообщила Мелита. — От ее животворящего лона…
— Не понимаю, пчелка…
— А тебе и не надо, — уверила враз повзрослевшая жена. — Не мужское это дело.
— Ну хоть намекни, — попросил он.