Самая шикарная свадьба
Шрифт:
– Жорчик! Ты посмотри – опять она! – это прозвучало приблизительно так: «Где она – там и смерть!», а я выступала в данном случае в качестве Мисс Марпл. – У нас своя семья, и нечего ей тут делать! У нас своих проблем хватает! – добавила Зоя, понизив голос.
Я не растерялась, схватила сумку, поцеловала «Джульетту» в щеку и, шепнув ей на ухо, чтобы она не сдавалась и боролась за свою любовь, прошмыгнула между разъяренными «Монтекаппулетями» и была такова.
Я пробкой вылетела на улицу, обогнула бабушкин дом, как вдруг прямо передо мной выросла знакомая рахитичная фигура. Это был Иннокентий. Бывший бабушкин ученик шел, наверное, в гости к Мисс Бесконечности. Одет он был в старые джинсы (из кармана которых виднелась пачка кокосовых
– Ой! Здгасте! – фальцетом воскликнул он и остолбенел от неожиданности. Я тоже была несколько удивлена внезапным появлением Иннокентия.
– Ты к Вере Петровне? Не советую. К ней сын приехал, – сказала я, и вечный юноша развернулся и пошел прочь, не сказав ни слова. Когда он миновал огороженную высокой сеткой площадку для детей (где ребятишки играли в футбол, не рискуя очутиться под колесами автомобилей), которую воспела Мисс Бесконечность в одной из своих многочисленных эпистол к мэру города, в моей голове пронеслось многое и сразу: на ум пришла и мысль о многострадальном Аркадии Серапионовиче, который затратил массу усилий, чтобы открыть вожделенную проктологическую аптеку, о том, каких трудов стоило ему убедить директора подпольной целлюлозно-бумажной фабрики, производящей женские прокладки и детские памперсы, в полезности изготовления тары для суппозиториев, вспомнились жалобы Икки по поводу того, что из-за преобразования поставляемых с фабрики заготовок в коробочки они ничего не успевают и что аптека «Эбатов и К*» могла навсегда потерять свою еще и без того не сложившуюся репутацию… В конце концов одна мысль затмила все те, что беспорядочно кружились в мозгу – она подавила их, подмяла под себя, тем самым возвысившись и осенив меня. Короче, на меня снизошло озарение свыше! Я вдруг вспомнила о тех временах, когда аптечное производство в нашей стране было поставлено на широкую ногу, а картонные коробочки изготавливались не только заводским путем, но и путем принудительного лечения «аликов» и «шизиков» в психиатрических больницах.
– Иннокентий! – истошно закричала я. – Постой!
– Чего? – не менее истошно закричал он и остановился как вкопанный – подходить ко мне он и не думал.
– Ты ведь нигде не работаешь? – спросила я, подбежав к нему вплотную.
– Мне нельзя.
– А хочешь быть конструктором упаковок для микроторпед по точному и мгновенному поражению целей противника на сверхсекретном предприятии? – выпалила я. Как я могла столь стихийно сформировать эту фразу, не знаю – неизвестно, как вообще пришла мысль о сравнении «Эбатова и К*» со сверхсекретным военным предприятием – видимо, сработало ассоциативное мышление: Икки говорила как-то, что свечи должны по форме напоминать боевые торпеды. К тому же я понимала – предложи бывшему бабушкину ученику стать простым клеильщиком коробочек, он снова развернулся бы и умчался прочь, не сказав ни слова. Сейчас, внимательно выслушав меня до конца, он мелко запрыгал на месте, согнул в локтях руки и принялся сжимать и разжимать пальцы, что означало крайнюю радость.
– Я тебе позвоню, хорошо?
– Когда?
– Вот договорюсь с заведующей… – я чуть было не ляпнула «аптекой», – секретного предприятия и позвоню. Она моя подруга, так что, думаю, все будет в порядке.
– Подгуга?
– Да, ты ее видел…
Иннокентий вдруг отключился – глаза стали пустыми-пустыми…
– Я габочий человек! – неожиданно крикнул он не с гордостью, а даже с какой-то наглостью и презрением ко всем окружающим, развернулся и мелкой трусцой побежал в сторону своего дома.
Ближе к вечеру приехал Кронский. Теперь он ездил ко мне каждый день, как на работу. Свой роман о неземной любви, предательстве и измене я почти закончила – осталось
За окном уже стемнело, а мы с «Лучшим человеком нашего времени» все сидели за компьютером и ругались по поводу сцены близости главных героев его романа в полупустой районной библиотеке.
– Это слишком откровенно! – сердилась я.
– Да что тут откровенного?! – удивлялся Алексей. – Ну подумаешь, голый зад на подоконнике! Ты как выпускница института благородных девиц!
– А моя обнаженная нога на полке с детективами Агаты Кристи? – не сдавалась я.
– Всего лишь нога! Не что-нибудь! – он тоже не сдавался.
– Нет, это нужно переписать или вычеркнуть! И потом, ты так пошло описываешь то, что ты чувствовал в этот момент!
Кронский выделил три больших абзаца и с горестью, но необыкновенной решимостью удалил их.
– Вот, – одобрительно проговорила я, – стало значительно лучше. Теперь перейдем к сцене в туалете – ее тоже не мешало бы… смягчить.
Мы молча уткнулись в экран, и я вдруг подумала: «Странно как-то даже. Алексей меня любит, столько времени добивался встречи, и когда, наконец, его мечта осуществилась, сидит рядом, как истукан. Никаких знаков внимания! Будто я не женщина, а деревяшка какая-то!» Мне даже стало неприятно, и в этот самый момент Кронский словно прочитал мои мысли и рухнул передо мной на колени.
– Марусь, а хочешь, я вовсе не буду этот роман писать? Хочешь, я имя героини заменю? – трепетно шептал он, целуя мои ноги. – Или снова займусь детективами? Он поднимался все выше и выше. – А хочешь, я на твоих глазах его уничтожу? – предложил он, страстно целуя меня в губы. – А хочешь… Хочешь, я вообще писать брошу и в чернорабочие подамся? – И он повалил меня вместе со стулом на пол. – Я соскучился, я соскучился… Как ты могла спать с этим своим… Отелло? А ты скучала?
У меня снова закружилась голова – я не могла его обманывать и ответила, что тоже очень соскучилась, просто истосковалась вся!
Мы кувыркались по полу довольно долго, потом каким-то образом закатились в коридор, и Алексей внезапно вскочил на ноги.
– Что-то случилось? – Мой голос прорезался сквозь туман несвершившегося наслаждения.
– Я ничего не могу, – совершенно убитым голосом проговорил «Лучший человек нашего времени». – Я ничего не могу! Я полгода лечился у сексопатолога с психотерапевтом, платил им бешеные деньги, чтобы стать нормальным, как все – ради тебя, чтобы жить с тобой, быть с тобой… Эти шарлатаны уверяли меня, что после шестимесячного курса лечения я буду запрыгивать в постель к даме сердца, как молодой козлик! И что?! Что, спрашивается?! Я превратился не в молодого козлика, а в старого, немощного козла!
– Всякое бывает, – пролепетала я, пытаясь утешить его (так трогательно, что он лечился и выкинул кучу денег, чтобы жить и быть со мной!). – Сегодня не получилось, завтра получится.
– Дудки! Ничего не получится! – прогремел он и, подойдя ко мне, нежно, неуверенно сказал: – Марусь, ты прости меня, но я должен побыть один…
– Долго? А как же твой роман?
– К черту роман! Я потом его допишу!
– Когда потом? – Я не понимала ровным счетом ничего.
– Я решил. Завтра же я уезжаю в Тибет. Только тибетские монахи способны излечить меня от импотенции! – воскликнул он и ушел, хлопнув дверью.
Нет, Пулька все-таки права, когда говорит, что мужики – это какие-то совершенно отдельно существующие нечеловеческие особи. И эти самые особи еще поражаются женской логике! У них-то она есть?! Один жаждет жениться на мне в течение двадцати лет, и когда это желание вот-вот должно осуществиться, он вдруг ни с того ни с сего разрывает со мной все отношения и не звонит уж больше недели! И я не намерена ему звонить – я вообще обиженная сторона, несправедливо и непонятно в чем обвиняемая! Я всегда стараюсь придерживаться тех трех пунктов, которые должна соблюдать любая уважающая себя женщина в общении с «особями»: